Все, дожили… Из машины уже нормально вылезти нельзя. Под ногами жидкая каша тающего грязного снега. Ну, здравствуй, зимушка-зима. Хмурое утро не смогло не «порадовать» мокрыми снежными хлопьями, пытающимися забиться под воротник пальто, подгоняемыми пронизывающим «сиверком».

В папке на рабочем столе лежит свежая выписка из протокола ноябрьского Пленума ЦК. Стандартный уголок с номером и печатью Управделами. Сухие строки: «…избрать кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС…» И дальше – знакомые и дорогие фамилия, имя, отчество. Ай, молодец, Председатель! Смог-таки. Пробился через хитросплетение коридорных интриг. То-то Партком на сегодня назначил. Ну, так и отметим, раз такое дело. Тут уж смертный грех – не опрокинуть за здравие.

Вот и день пролетел… Подхожу к стенному шкафу, достаю квадрат «бурбона», пытаясь пристроить его в тонком портфеле, между делом слушая сидящего передо мной секретаря Союза писателей, затягивающегося ароматным солдатским «Кэмелом» без фильтра.

- …нет, Вань, псевдонимы – это хорошо только как вынужденная мера… Ну вот, хоть Семенова взять…
- А чего его брать? Тут все понятно. По «пятому пункту» загремел бы. Ляндрес, оно как-то, более ухо режет, нежели Семенов.
- Да причем тут пятый пункт! Из-за истории с папаней своим под псевдонимом сидит. Не слышал, поди?
- Да не припомню…
- Э-э… молодой еще… Батя его – Семен Ляндрес – был весьма известным журналистом. К тому же в секретариате у Бухарина работал. А в 47 году роман Ильи Эренбурга издали. «Буря». Так Иосиф его «бурей в стакане воды назвал». Ну, под это дело, как полагается, в редакции «Правды» писатели собрались, Эренбурга с говном мешать, в свете партийных установок. И вот в процессе бурных высказываний Илья встает и говорит: «Я благодарен за внимание и критику. Я получил богатую почту, и оценки не всегда совпадают с теми, которые я здесь услышал. Вот, например, читаю: «С интересом прочитал «Бурю». Поздравляю с успехом». Ну-у-у, тут все как загалдели… А Семен Ляндрес встает и спрашивает, громко так, на весь актовый зал: «Какая сволочь тебе это написала?!» Тут Илья подпись прочитал, буднично так, спокойно: «И. Сталин». Ты знаешь, Вань… Я такой тишины гробовой больше никогда не слышал. Видел бы ты их лица… Вот Юлиан под псевдонимом и пишет теперь. А то ему эту историю все припоминают. А «Буря», между прочим, в 48 году Сталинскую премию получила…
- А с батей-то что было?..
- Что-что… это теперь у вас тут либерализм, спокойствие. Не любит Лёня лодку раскачивать. Впрочем… где-то я его понимаю… Умер Ляндрес, от сердечного приступа. Вот так-то…

Спустя полчаса, подбросив по пути мастера художественного слова к ЦДЛу на Воровского, я взбежал по мраморной лестнице второй спецстоловой и утонул в дружеских объятиях Председателя. Глаз его горел. Понятно.

- Ну ты дал, Вань, прикурить!
- Это ты о чем?
- Да я тебя в таком «аэродроме» чуть за директора Черемушкинского рынка не принял!
- Ладно тебе. С неба, вон, говно сыпется. Хоть кепку надел, от подъезда до машины доскакать.
- Шеварднадзе что ль подарил?
- Бери выше. Георгадзе.
- А-а… - еще раз окинул взглядом, усмехнулся. – Не, лучше сними.
- Все собрались уже? А то я припоздал…
- Нет. Я и…
- Идеолог поди?
- Не-а. Пойдем, познакомлю.
Вот. Это уже интересно.
Из-за стола поднялась статная, спортивная, подтянутая фигура. Короткая стрижка. Умные, холодноватые голубые глаза. Изучающий взгляд. Крепкое рукопожатие. Улыбка все же добрая.
- Знакомься, Вань. Наш новый член Парткома.
- Честно говоря, по нашим коридорам я тебя что-то не очень признаю.
- Это не страшно, - еще шире улыбнулся мой визави, - зато я тебя знаю весьма хорошо.
- Расслабься, Вань, - ободряюще похлопал меня по плечу Председатель. – Он нас всех хорошо знает, все же начальник «девятки»…

Во-от оно что… Ну да, ты же, Председатель, теперь «кандидат», ты ж при «личке» теперь. Вот она и выправка, и реакция, и фигура… Черт, зарядку что ли начать делать?

Без вариантов, настоящий «Генерал». Наслышан, наслышан. И не только о физподгтовке, но и об интеллекте. Ментальные битвы Генерал, насколько я знаю, уважал не меньше, а может и существенно больше, нежели рукопашную и стрельбу от бедра. Поэтому и бойцов своих к «объекту» ставит в зависимости от психологического портрета. Вот и знакомится лично.

- Ну, вы, мужики, как я понял, уже знакомы, так что представлять друг другу нет необходимости, – подмигнул Председатель появившемуся Адвокату.

Еще бы, чтоб Адвокат с его прошлым в сплоченных рядах Прокуратуры Союза не знал Генерала.

- Товарищи, всем презент! – Адвокат радостно протянул нам по лакированному «Монблану» с золотым пером. Без подарков Адвокат не может. Восточный человек, однако…
- В конфискате что ль нарыл? – засмеялся Генерал.
- Да какая разница? – хмыкнул Адвокат. – Главное, пишет хорошо и клякс не ставит.
- Такой ручкой, наверное, хорошо приговоры подписывать? – подмигнул я.
- Знаешь, Вань, есть особый шик в том, чтобы подмахнуть приговор обычной ручкой за 35 копеек. Есть в этом нечто такое… - зловеще улыбнулся Адвокат краешками губ.
- О-о-й… - протянул Председатель. – Это кто же к нам идет? Это где же записать такое счастье?
- Добрый вечер, можно «здрассьте», можно просто «барэвдзес» - усмехнулся Идеолог.

Все обнимаемся. Ага, Идеолог тоже с Генералом знаком. Да не удивительно, в принципе. Я скосил взгляд на стол. Есть необходимость его описывать? Не буду сегодня. А то начитаетесь, аппетит нагуляете, переедите на ночь. А это вредно. Ограничусь тем, что сей с позволения сказать «дастархан» с трудом вмещал на себе подносы с достижениями советской и мировой кулинарии.

Наш Секретарь запаздывал. Видимо, снова приглашен в какой-нибудь институт. Выступает перед студентами. Решили «стартовать» в его отсутствие. Густой маслянистый «Дэниелс» обволок стенки бокалов.

- Ваня! Чего ж ты делаешь-то? – простонал Адвокат. – Я это пить не могу.
- Чего так? – вскинул брови Председатель.
- Не могу и все. У нас здесь мужская компания. А от «Джека» у меня такая… такой… Я в межпалочье как засажу полста – и по-новой, как первая палка идет! Хоть всю ночь! А здесь… ну как…
- Не расстраивайся, может сейчас Секретарь студенток каких подвезет. Или аспиранток. – Председатель чиркнул длинной спичкой и затянулся ароматной «Кохибой».
- Ну ты, Адвокат, силе-ен, - протянул я, - я если в процессе «употребляю», то «эксплуатационные свойства» стремятся к нулю…
- Да ладно, Вань, - подмигнул Председатель, – он просто в хорошей форме. А мы с тобой… Одно радует, - приобнял меня за плечи, - в нашем с тобой возрасте дрочить уже не зазорно.

Севрский фарфор задрожал от нашего хохота. Полились здравицы в честь нашего радушного Председателя. Послевкусие бурбона удачно дополнялось нежными оттенками лососины, баклажанов, рулетов и языка (куда ж без него).

На пороге появился улыбающийся Секретарь. Своими ответственными пятернями он сжимал горлышки бутылок благородного бордосского, чем напомнил мне статую ополченца с гранатой у «Краснопресненской».

- Стоит статУя в лучах заката… - весело молвил я.
- Совсем без… - продолжил Идеолог.
- …бабы! - уныло перебил Идеолога Адвокат, с тяжелым вздохом натянув накрахмаленную салфетку повыше к пряжке ремня.
- Тебе, Адвокат, смотрю, совсем тяжело! – усмехнулся Секретарь. – Приветствую благородное собрание.
- Да вон, вражина, афродизиаком всех спаивает, - кивнул Адвокат в мою сторону.
- Ладно тебе, - успокаивал Адвоката Генерал. – Да где, вообще, здесь, в столовой…
- Может тебе, страждущему, Председатель раскладушку в каптерке поставит? - предложил я.
- Раскладушку – нельзя, – отрезал Председатель. – Проткнет.

Смех перемежался тостами.

- Да-а… душевно тут у вас, ребята… Честно, не ожидал, - добро заметил Генерал, сверкнув белоснежной улыбкой.
- Душевно-то душевно, - Председатель задумчиво выпустил пару сизых клубов, - А вот мысль у меня одна есть. Может, действительно, наш мужской монастырь на следующем заседании кем-нибудь из Комитета советских женщин разбавить…
- Так, может этой… как ее… Элей. Ну из партшколы на Фрунзенской? – подал голос я.
- Да! Точно! – повеселел Адвокат, глянул на свои часы, - время еще детское! Успеем! – и, выскочив из-за стола, схватил трубку «вертушки».
- Трубку-то положи, - хмыкнул Председатель, - во-первых, я сказал «на следующем заседании», а, во-вторых, из Комитета, а не из партшкол. Да, и в-третьих, разбавить. Значит пообщаться. А не то, о чем воспаленно задумался наш «Енисей юридической мысли». И, кстати, Эля вчера уехала сопровождать нашу делегацию в Италию. Вернется через пару недель.
- Иэ-э-х… - сокрушался Адвокат, - ее там за две недели так «насопровождают»…
Разочарованный Адвокат сел к столу.
- Идея хорошая, - сказал Генерал, - не знаю… может вот ее?
- О-о… Да-а-а… Шнуровка на чулках, бедра… м-м-м… - облизнулся Адвокат.
- Ну да, - засмеялся Идеолог, - ты видимо решил, что это ее автопортрет. А если корвет твоего фантазма вынесет на острые рифы реальности, что тогда?
- Здесь должен быть элемент чутья, - вставил я.
- Ага. У тебя, Ваня, оно просто звериное, - подмигнул мне Секретарь.

Угу. Издевается еще. Дело-то давнее, в общем… Готовил я тут по весне служебную записку по вопросам внутрипартийного документооборота. Мне секретарь и говорит: «Вань, может тебе в помощники вот этого специалиста взять? Я тут с его публикациями ознакомился – вроде соображает человек. А может он не только умный?» - и игриво подмигнул. «Да ладно», - парировал я, - «сам справлюсь. А служебные романы… да при нашем Идеологе… Тебе ассистент нужен, ты и бери. Да и чувствую я, что снова вслепую адюльтеры заводить… Плавали уже. В курсе. Ловить, особо, нечего…» Секретарь хмыкнул: «Ну, как знаешь. А я – подумаю».
Где-то через месяц, теплым летним вечером, я сидел в кабинете Секретаря, мы уговаривали вторую бутылку «Реми»… И тут зашел «специалист», а теперь уже официальный ассистент Секретаря, присел рядом. Коньяк встал в моем пищеводе колом. Эти глаза, губы, грудь, ноги… Писаная Агнета Фельтског из «АББЫ» периода наивысшего расцвета – сексуальный фетиш моего счастливого детства… Как я ни пытался потом дотянуться своими челюстями до своего же локтя… Такое вот чутье.

- А что, можно попробовать… А, может, двух – трех? А то вдруг им с нами скучно будет? – Идеолог смешивал гремучую смесь бурбона с «Байкалом».
- Скучно не будет! Обещаю! – воспрянул Адвокат.
- Да две – три нас с вами сами заговорить могут… - задумался Генерал.
- А это уже вопрос ведения заседания, - скосился Идеолог на Председателя. – Вот помнится мне, как на девяностодневный затвор, проводившийся в храме Рюмондзи зимой третьего года Гэнроку, собралось более тысячи человек. Все беспокоились из-за такого множества людей. «Мы должны установить для них четкие правила поведения и соответствующие запреты. Для того чтобы держать их под контролем, придется их наказывать и устрашать…» – говорили ученики Мастеру. Однако когда пришло назначенное время, все было совершенно достойно и шло без каких-либо неприятностей, все хорошо себя вели и не испытывали нужды в каких-то правилах. В том, как Мастер обращался с людьми, приходившими получить его наставления, тоже не было какой-то четкой схемы. Мастер часто восходил на трон Дхармы и проповедовал. В одной из своих проповедей он сказал: «Очень важно, чтобы все вы, присутствующие на этом великом собрании, не затмевали свою изначальную нерожденность. Нерожденное подобно горящему огню: если вы приблизитесь к нему, оно согреет вас своим теплом. Я возвещаю вам о нем, но я не могу исчерпать его. Я пользуюсь им, но я не могу уменьшить его. Учителя дзэн болтают своими языками и щелкают зубами, чтобы удивить и поразить своих учеников. Но все, что им удается сделать, это бросить им в глаза горсть пыли и ввести их в заблуждение. Я никогда не сделаю этого с вами». Великое множество людей толпилось перед Мастером и внимало его учению, и все их сомнения и неопределенности таяли, как лед на солнце.
- А… третий год Гэнроку… это какой? – взглянул из-под очков Секретарь и смачно зажевал заливной завиток ветчины.
- 1670-й… - ответил Идеолог.
- Да ты, батенька, уже давно перешагнул пенсионный рубеж… А так и не скажешь, по виду. Помнит он… - усмехнулся Председатель.
- Во всяком случае, моего жизненного опыта уже достаточно, чтобы не сомневаться в твоем умении… согреть своим теплом… - резюмировал Идеолог.
- …советских женщин! – снова влез Адвокат. – Так может Секретарь своего ассистента пригласит?
- Просто забудь. – Секретарь весьма выразительно взглянул на Адвоката, придвинулся к столу и налег на дымящуюся рульку.

Виски играли на языке, мягко щекотали гортань. Свинина таяла во рту.

- Вань, как рулька-то? С таким аппетитом поглощаешь… - подмигнул мне Председатель.
- Ты знаешь, как ни странно, у Хоннекера была суше и жестче. А эта – шедевр!
- Ты ее не в Берлине у Хоннекера, ты ее в Мюнхене у Штрауса попробуй… - подтолкнул меня в бок Идеолог. Ох уж мне эти… его… провокации.
- Я, это, к чему… Так хорошо жрать может только ответственный, исполнительный и квалифицированный партийный кадр. Аксиома. – Председатель хрустнул гильотинкой. – Так что, товарищи, поручим Ване поиск и подбор кандидатур в епархии Вали Терешковой? А то он в последнее время расслабился как-то… Так и форму можно потерять.
- Конечно! – раздался хор.
- Товарищи! – я отложил вилку с ножом, - я беру…
- Вот я те щас дам «самоотвод»! Молчи лучше. Считай это поручением лично меня как кандидата в члены известно чего.
- Председатель… я понимаю… Но ты на меня внимательно посмотри. Без, как говорится, «фотожопа». Они ж подумают, что мы здесь все такие… Испугаются.
- Носки заштопай, - приободрил Идеолог.
- Ничего, Квазимодо, зато у тебя язык подвешен. Уболтаешь. – Председатель чокнулся со мной. Я тяжело вздохнул и опрокинул в себя очередные «наркомовские».
- Чего напали на человека? – пожал плечами Генерал, - может и правда, не рисковать лишний раз? Комитет советских женщин окучить это ж вам не на Варадеро пикапить…
- А-а… я и смотрю, загар у тебя еще держится, - заметил Идеолог.
- Фиделю что ли охрану «строил»? – спросил Председатель.
- Да нет, у меня там встреча была. Подпольная. С директором Института США и Канады.
- О-о-о… давно не виделись с ним кстати. Как он там?
- В порядке все. Одного только не пойму… Зачем он на пляж с телевизором ходит?
- Заряжает, – засмеялся Секретарь. – Он у него на солнечных батареях. Валюту экономит, чтобы за свет на чужбине не платить.

Еще по одной. Вот… теперь повторим…

- Вань, ладно, чего ты взгрустнул… Бог с ним. Мы тебе задачу упростим. Ты просто идею нашу в протокол внеси, да и опубликуй в «Политическом самообразовании».
- Какой протокол? Я и не вел его…
- Ты, брателло, совсем расслабился, гляжу, - сверкнул Идеолог своим фирменным лукавым взглядом.
- Вот, тогда по памяти восстановишь, - заметил Председатель.
- Нереально…
- Ничего, ничего… Я помогу, если что, - снова улыбнулся Генерал. Профессионал, чего уж…
- Ну, а кандидатуры тогда обсудим в рабочем порядке? Опросом? А я их подобрать сам попробую. Как говорил наш станичный раввин: «Хочешь, чтобы получилось хорошо – сделай все сам», – подытожил Председатель.
- В казацкой станице? Раввин? – вскинул брови Идеолог.
- Почему раввин? Я же сказал «батюшка»… - сморщил лоб Председатель.
- Батюшка, батюшка, - согласились мы, - тебе, Идеолог, послышалось…
- Может быть… может быть… - Идеолог спрятал улыбку в своей ровно подстриженной «эспаньолке».
- Ты именно так и запиши, про подбор, опрос, - кивнул мне Председатель. – Во, я тебе заголовок для статьи уже придумал. «Женский вопрос и рабочий класс». Хорошо звучит.
- Звучит хорошо. Но это – статья Клары Цеткин.
- Ну… тогда копирайт поставь.
- За копирайт! – поднял очередную рюмку Секретарь…

Дорогу домой я, признаться, помню плохо. Но, каким-то образом видимо удалось попасть ключом в замочную скважину. Проснулся-то в кровати… На столе лежал помятый лист бумаги с пляшущими строчками: «Протокол заседания партийного комитета № 4. Москва. Дата. Постановили: Обсудить кандидатуры в рабочем порядке». Далее приписка: «Женский вопрос и рабочий класс. К.Цет…» И жирная клякса. Ну вот, а говорили – клякс не ставит…

Взгляд скользнул по библиотеке. Толстый том… Чернышевский. «Что делать?» О-ох, и правда, что же делать-то?..