На следующий день Радищев стоял на коленях перед оттопыренной попкой, как перед алтарем, поднимал глаза к верху, словно моля Создателя, чтобы на него снизошла благодать. Благодать довольно скоро пролилась, подозрительно похожая на сперму. Радищев повалился на бок, а девка, сняв с него презерватив, протянула ему салфетку, которой он благополучно утерся. Девка же внезапно поднялась, и, произнеся что-то нечленораздельное, вышла, оставив Радищева наедине с его невеселыми мыслями. Радищев поднялся, отхлебнул из кружки, закурил, сел на мокрое полотенце, лежащее в кресле, и крепко задумался о том, как он докатился до жизни такой.
Зная уже с утра что делать, и куда идти, дедушка к обеду, вставив для острастки п@здюлей диспетчеру, к часу после полудня прибыл на место. Вчерашняя Аня встретила его в дверях, как родного, обняла его, но дальше все как-то скомкалось, и не сложилось, и продолжительного поцелуя двух давно не видевшихся любовников не получилось. Аня скоренько сообразила, что дедушка притащился снимать «пенки» с варенья, но сказала, что этим обстоятельством она нисколько не огорчена и не раздосадована, а даже напротив.
После того, как Радищев спросил о «черненькой» девушке, произошло некоторое необъяснимое замешательство, и ему были предъявлены Эльвира и худенькая девушка с узким лицом и русыми волосами. «А Светы сейчас нет, она ушла» – объяснили девицы. Вчера Радищев был без очков и слеп, от повышенного внутриглазного давления, вызванного утренней эрекцией. Сегодня же водрузив на орлиный нос очки, он видел все отчетливо на расстоянии сверх вытянутой руки, и нимало озадачился вопросом, где же вчера были его глаза. То, что вчера казалось ему, безусловно, привлекательным, сегодня представлялось таковым только с большой натяжкой.
Он заявил, что возьмет Эльвиру. От его заявления все три девицы пришли в полное недоумение, не понимая, о ком идет речь, стали растерянно переглядываться. Блондинку с короткой стрижкой и присингом в пупке звали Викой. Вика была лет двадцати от роду, у нее были глубоко посаженные голубые глаза и курносый нос. Она осталась, а остальные барышни, горделиво вышагивая, удалились на кухню.
Радищеву был предложен чай, за неимением кофе, черный или зеленый с жасмином. Он попросил черный, которого при внимательном рассмотрении не оказалось, поэтому Вика принесла кружку зеленого чая. Радищев положил на подлокотник дивана деньги, а взамен получил большое черное полотенце и удалился мыться. Полотенце ничем не пахло, отчего у Радищева возникли сомнения об его первозданной чистоте. Когда дедушка вернулся, Вика отправилась в ванную. Простыня была постелена в точности, как была вчера. Радищев ее понюхал, но лизать не стал, – все было и так понятно. Мылась Вика долго и (наверное) тщательно. Пришла она голая.
Легли. Молодое Викино тело произвело на Радищева благостное впечатление. Презерватив был одет руками (Викиными). Сосать Радищев ей не позволил в отместку за то, что она не разрешила ему засунуть палец к себе во влагалище, хотя, как ему показалось, в этом элементе у нее большие перспективы, а, перевернув ее на спину, сам взгромоздился сверху. У Радищева в продолжение процесса создавалось ощущение, что он сует свой х@й в гофрированный шланг. Он попытался закинуть ее ноги к себе на плечи, но Вика сказала, что так ей будет больно, и тогда Радищев поставил ее в ЗКП.
Вика вернулась через четверть часа с тоненькой сигаретой. Она отчаянно зевала (это в два то часа дня), и была с Украины. Глаза ее были устремлены в работающий телевизор, и у Радищева возникло нехорошее подозрение, что он, будучи еще живым, и здравствующим, был отнесен к призракам, без надобности шатающимся по квартире, открывающим краны, и мешающим своими кашлем и шарканьем бестелесных ног, обутых в тапки, спокойно жить жильцам. Он сказал, что ему пора «Ага!» - безучастно отвечала Вика. Внезапно подхватившись, она уже безо всяких объяснений вышла, в который раз.
Дедушка оделся, выкурил сигарету, еще немного подождал. Ему показалось, что о его существовании совершенно забыли, и он вышел в коридор, и отправился в кухню, где сидели девицы. Открыв дверь, он увидел сидящую в углу «черненькую, которой не было, сидящую к нему спиной, и приводящую в порядок свои пятки, Вику, которая обернулась к отворенной двери, и, увидев Радищева, опустила ногу в тапок. Из-за холодильника кто-то сказал раздраженно и грубо: «Кто вам позволил здесь шататься?!» Радищев не нашелся, что ответить, и побрел в коридор. Он обиделся, и даже не на этот грубый окрик (сделанный, по всей видимости, Аней), а на то, что его так бессовестно обманули на счет «черненькой». Вика приотворила перед ним входную дверь, и дедушка бестелесной тенью проскользнул в образовавшуюся узкую щель.
На третий день, обиженный Радищев уехал в Санкт-Петербург.
Оценки: секс: 1, минет: 4, отношение к клиенту: 1, квартира: 5, в целом: 1
Назад
Конференция
Вперед
Списком
Эльвира здесь больше не живет (продолжение)
Редактировать
Ответить
Цитата
