В общем, дело было так. Утором Радищев проснулся, встал, потянулся и огляделся. Оказалось, что встал не он один. Радищев обнаружил, что вставших было, как минимум, двое, и не считаться с этим фактом было нельзя. Поэтому он, одевшись второпях, пока не встали все остальные, вышел из дому, и побрел, куда глаза глядят. Глаза же его были устремлены в пространный список с телефонами, по которому он принялся трезвонить всем подряд. Звали его то на Каширскую, то в Бибирево, то в Текстильшики, то еще, х@й знает куда! В том числе, вежливая барышня - Эльвира, сообщила, что она принимает на Комсомольском проспекте, и даже, как бы невзначай, назвала номер собственного дома. Упоминание о Комсомольском проспекте, вызвало у Радищева смутные воспоминания о глянцевых фотографиях одной молодой особы из порножурнала, которая при ближайшем рассмотрении оказалась двумя толстыми и страшными хохлушками, непристойного вида, в грязных передниках, готовящими борщ и вареники с вишней. И Радищев, погрузившись в эти самые горестные свои воспоминания, ответил, что через некоторое время он, возможно, что перезвонит, а сам отправился завтракать.
Съев несколько тостов с тунцом, греческий салат, плитку шоколада и кекс, и запив все это большой кружкой горячего кофе без сахара, Радищев заметно повеселел и ободрился, и подумал: «А что я, в конце концов, теряю? Полторы тысячи? Да, х@й c ними!» Спустя некоторое время, Радищев уже прохаживался вдоль фасада, того самого дома, и строго выговаривал Эльвиру, отчего он - уже тут, а она еще до сих пор его не встречает с оркестром, хлебом-солью и с цветами. Бля! Барышня пришла в полное замешательство от такого оборота событий, оправдывалась, просила прощения, в униженных выражениях, и говорила, что не успеют две мухи на лету совокупиться, как его встреча будет организованна в самом лучшем виде. После чего Радищев все понял, и приготовился ждать зверского вида амбала.
К Радищеву же подошла неприметно одетая, невысокого роста молодая женщина с русыми волосами и, как Радищеву показалось, с короткими ногами, но с приличных размеров ягодицами. «Эльвира – это вы?» – спросил Радищев, как бы невзначай и с ноткой недоумения в голосе. «Нет! Подруга!» – ответила девушка. «Вот и ладушки!» – подумал Радищев.
Молодая женщина проводила Радищева в комнату, усадила в мягкое кожаное кресло, и оставила его одного. Радищев стал озираться по сторонам. Все вокруг него было вполне прилично и чисто. На высоченном потолке, украшенном лепниной, висела больших размеров люстра, которую Радищев от нечего делать принялся разглядывать. И вот дверь, наконец, отворилась, и перед ним предстали четыре девицы, среди которых Эльвира казалась самой рослой, будучи на высоких каблуках, две же девицы были худенькие, одна из двух – черненькая (в смысле брюнетка), а еще одна была в розовом купальнике, как и Эльвира. Но ее то Радищев и не признал сразу, за ту самую женщину, что встречала его, так она похорошела в его глазах, оголившись. Она же и предложила Радищеву выбирать. Он хотел, было, сказать: «Беру всех!», - но вовремя одумался.
Глаза его то собирались в кучку, то снова разбегались, чтобы охватить все это богатство. Он хотел, было, подняться, подойти к каждой из барышень, заглянуть им в зубы, слазить рукой им в трусы, ощупать их груди и задницы, но подумал, что такое его поведение может быть истолковано превратно.
Поэтому, по зрелому размышлению, Радищев рассудил, так, что с ним должна остаться та из них, которая не поленилась разыскать его на улице, там, где он благочинно прохаживался с другой стороны дома, вместо того, чтобы ждать в оговоренном месте.
За чистые полотенце и простыню, постеленную на «французскую раскладушку», Радищев заплатил 1500 рублей, и отправился в ванную. В ванной, натужно вращая своим нутром, работала стиральная машина. Кафель блестел. Кое-где свешивались с крючков и крючочков женские трусы и полотенца. Необходимые средства гигиены были в наличие.
Бывает, что дитяти бьется в истерике, заходясь ревом, чтобы мать купила ему понравившуюся игрушку. Получив же ее, ребенок, мгновенно, отломив какое-нибудь колесико, теряет к ней всяческий интерес. То же самое случилось с и Радищевым, который был готов еще пять минут назад покрыть все стадо, а, легши на кровать, ощутил полное безразличие к происходящему. Он принялся внимательно разглядывать вполне симпатичную девицу, которая была чистенькой и гладкой, без видимых изъянов, если не считать слегка рыхлые ягодицы, и приятно пахнущей.
Лежал он - бревно – бревном, пораженный параличом воли. И даже, когда девица была в наезднице, кончил, чего себе прежде никогда не позволял. Лежал он на спине и таращился. Барышня нежно вытерла его достоинство двумя салфетками, а еще через некоторое время, приладив к нему следующий презерватив, стала старательно делать минет. И ее усилия были не напрасны, с одной стороны, так как Радищев воспарял, но, другой стороны, продолжалось это не долго, и достойного продолжения, как не больно об этом говорить, не имело. Понимая, что сосать она устала, так как редкая женщина может сосать двадцать минут к ряду, Радищев лег сверху, но закончить, увы, была не судьба. Радищева не гнали, никто ему не объявлял, что время вышло, об этом он поинтересовался сам, и, получив утвердительный ответ, принялся собираться восвоясье.
С незнакомыми мужчинами девица в губы не целовалась, поэтому, чмокнув барышню в щечку, и получив предложение заходить еще, Радищев расшаркался в дверях, и отбыл туда, откуда пришел.
Оценки: секс: 4, минет: 4, отношение к клиенту: 5, квартира: 5, в целом: 4
Назад
Конференция
Вперед
Списком
Эльвира здесь больше не живет
Редактировать
Ответить
Цитата
