Это была безумная ночь – последняя в Бока Чика. Сначала был ром в барчике Исла Бонита, что расположен на пляже – столики стоят прямо на песке. Там все официанточки исключительно молоденькие и одеты в матросскую униформу: бело-синие короткие юбочки, топики и белые береты. Прелесть просто, а не официанточки! Есть правда одна особенность: хозяин строжайшим образом запрещает им встречаться с клиентами на стороне. Тем, кто не соблюдает корпоративную дисциплину, грозит увольнение.

Зато уж на работе они зажигают как надо! Отшельник и Лэйтер отплясывали с ними после двухсот рома на брата как самые настоящие подгулявшие матросы. В общем, все было классно, набрались мы не по-детски. Вышли на Кайя Дуарте и повернули уже было к отелю, но потом раздумали и решили «дожать» этот вечер. Сели в самом конце пешеходной части улочки, заказали еще рома…

Она сидела за соседним столиком с двумя солидными итальянцами – одинаково лысеющими, матерыми, лет эдак под 35-37. При этом она была как бы с ними, и как бы без них, всем своим видом демонстрируя независимость. Это было странно, удивительно для Кайя Дуарте – улочке прожженных профессионалок, буквально хватающих тебя за яйца на каждом шагу.

Гордая свободная девочка – было в ее облике нечто такое, что сразу приковывало взгляд. Достаточно светлая, испанских кровей. Она сидела ровно посередине между нашими столиками. Я набрался рому и меня несло, а потому я наклонился к ее уху и предложил ей что-нибудь выпить. Она посмотрела внимательным изучающим взглядом в мои полупьяные глаза и попросила спрайт.

Дальше был сплошной импровиз. Спустя несколько минут я уже знал, что эти итальянцы не её друзья, а её подруги, которая щебетала и кокетничала с ними, и что они вчетвером ходили сегодня в казино. Она так поморщилась, когда говорила об этом, что я тут же спросил в лоб: а тебе нравятся друзья твоей подруги? Ответ последовал моментально, и своей лаконичностью не оставлял итальянцам никаких шансов: «Нет».

Это было более чем удивительно. Даже не просто большая половина – 99,9 % сидящих на улочке доминиканских девушек писали бы кипятком, если бы заполучили столь «жирных» кавалеров. Я спросил, почему. Потому что они… - она задумалась на секунду, подбирая слова, а потом отчеканила, как приговор - скучные (абурридос). Они говорят о совсем неинтересных вещах: о деньгах, о казино. Она же хотела бы поговорить совсем о другом: о том, как они живут в своей стране, чем их жизнь отличается от доминиканской.

Почему бы тогда тебе не пересесть за наш столик, - спросил я. – Мы не такие скучные, как твои итальянцы, и можем поговорить о самых разных интересных вещах. Тем более что и пересаживаться ей особо было не нужно – просто развернуться вместе со стулом. Она второй раз посмотрела мне в глаза прямым открытым взглядом… Я очень редко встречал в своей жизни, господа, столь прямой, открытый и уверенный в себе взгляд – без тени кокетства, лукавства или жеманства. Такой взгляд дорогого стоит, поверьте. А потом она мягко, но решительно произнесла: нет, я лучше останусь посередине.

Понятно, что такой ответ меня лишь больше раззадорил. Мы продолжили разговор. Честно говоря, я никогда раньше столь нагло не клеил девушку, сидящую за соседним столиком с другими мужчинами. Представьте себе: дама сидит с кавалерами, а какой-то тип с соседнего столика нагло убалтывает ее, развернувшись к ней и наклонившись к уху. И так продолжается не одно мгновенье, а минут, наверное, 40. При этом в то мое ухо, которое отвернуто от девушки и не занято беседой, достаточно громко бубнит хорошо подогретый ромом Лэйтер, который разговаривает как бы сам с собой:

- Не, я всегда говорил – все итальянцы сволочи. Гандоны, пидарасы. Вместе со своим Дуче. Они фашизм придумали. Не, если что, мы ща тут устроим им второй сорок пятый…

На этом месте он демонстративно снял с руки часы и положил их в нагрудный карман.

...Она же так и сидела посередине, гордая доминиканская девочка. Я так и болтал, наклонившись к ее уху о всякой всячине: где она живет, чем занимается. А потом… потом у меня стал кончаться словарный запас. Паузы стали чуть длиннее, чем нужно для того, чтобы удержать ее внимание. И во время одной из них вся их компания вдруг встала, собираясь уходить… Этого я никак не ожидал – сидел и тупо улыбался, слушая, как она прощается. Последние испанские слова окончательно выветрились из головы, их растворило ромом.

…Мне не хватило самой малости. Чуть-чуть не хватило испанского, чуть-чуть было лишнего алкоголя в крови - и все, гордая девочка ушла.

- Меньше надо было прогуливать занятия, - меланхолично изрек добрый друг Лэйтер.

Он был прав, конечно. Я не заслужил ее в тот вечер, не заработал. Честная доминиканская девочка - это мой незавоеванный кубок, недобытый трофей.

Но жизнь, по большому счету, редко бывает несправедлива. Своей веселой безбашенностью, упертостью в поисках приключений мы таки заслужили в тот вечер свою награду. Награда материализовалась из черной и тягучей карибской ночи, сама черная и горячая, как эта ночь. Они подсели к нам за столик, обменялись короткими фразами – и через несколько минут, покачивая бедрами, как это умеют только черные, уже шли впереди нас к нашему отелю. Две прекрасные гаитянки, одна для меня, другая – для Отшельника. Наташа и Фанни – одно из самых приятных воспоминаний этой поездки. Черные, страстные, аналоговые – большая удача для Бока Чики, города назойливых профессионалок.

Но это уже история следующего топика…