МОСКВА. 2 ЧАСА НОЧИ. ТВЕРСКАЯ, ОДНАЖДЫ ЗИМОЙ…
Я был отвратительно пьян, пьян давно и тяжело. На улице подморозило, на асфальте образовалась ледяная корка – я подставлял ноги под падающее тело и только благодаря этому двигался вперед. Правда, такой способ перемещения имел существенный недостаток – я мог только бежать и не мог остановиться. Остановки производились так: когда скорость бега превышала мои возможности по перестановке ног, я выбирал ближайшую кучу грязного снега на обочине и падал в нее. Иногда удавалось успеть прикрыть лицо… . До гостиницы оставалось метров 500.
Потом мне пришла в голову блестящая идея – идти по самой Тверской, в правой полосе, где было не так скользко из-за реагентов. При приближении машин я падал в сторону обочины, дабы не мешать дорожном движению. До гостиницы оставалось метров 300.
С меня упали штаны, видно, выходя на улицу, я их не счел необходимым застегнуть. Я уперся руками в придорожную рекламную тумбу и зафиксировался в пространстве, из-под куртки торчали голые ноги, но все попытки натянуть брюки оканчивались ничем – мешала застегнутая куртка, а расстегнуть молнию уже не было сил. Я просил помощи у редких прохожих, сулил им баснословные деньги, отчаянно жестикулировал – штаны, лишившись поддержки падали, прохожие проходили мимо.
Минут через 15 я двинулся в сторону гостиницы, держа руками брюки на уровне колен… . Падал я, падали брюки, лицо и кисти рук до крови были разбиты об асфальт и лед. И все же я дошел, дошел почти целый и невредимый. Дошел до номера, упал на ковер и «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город»… .
Это был финиш очередного загула: калейдоскоп лиц и событий, купеческий загул в гостинице со сменой блюд и фей, пьяный кураж и пьяная анестезия к горю близких, «один раз живем» и «эх жизнь моя жестянка»… .

НАВЕРНОЕ ТАМ ЖЕ, НАВЕРНОЕ ТОГДА ЖЕ.
Бог:
«Это край. Пора штрафовать твоего подопечного. Таааак, что там у нас есть: инвалидность от побоев хулиганов, инвалидность от падения о бордюр, смерть под машиной, забор в милицию. В общем, сам выбирай»
Ангел-хранитель:
«А может договоримся? Возьми деньгами, а? Ну последний раз, ну ради меня?»
Бог:
«Ну, хорошо, в последний раз…»

ПОСЛЕ
Ну утро я проснулся с больной головой и пустой заначкой – одна из моих оплаченных ночных подруг нашла и опустошила ее. Суммарно, вместе с реально пущенными на ветер деньгами, я потерял всю свою немаленькую годовую премию.

Это был мой перстень Поликрата, КОТОРЫЙ ВЗЯЛИ.

И я никогда не забываю условия, с которым его взяли: «Ну, хорошо, в последний раз…».

ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС.
«На Самосе правил тиран Поликрат. Не было на свете более удачливого правителя. Флот его плавал по всем морям. Войско его покоряло все города на суше.
И вот однажды Поликрат получил письмо от своего друга Амасиса. Египетский царь, знавший в жизни и удачи и невзгоды, писал Поликрату: «Друг, я рад твоему счастью. Но я помню, что судьба изменчива, а боги завистливы. И я боюсь, что чем безоблачней твое счастье, тем грознее будет потом твое несчастье. Во всем нужна мера, и радости должны уравновешиваться печалями. Поэтому послушайся моего совета: возьми то, что ты больше всего любишь, и откажись от него. Может быть, малой горестью ты отвратишь от себя большую беду».
Поликрат был тиран, но он помнил, что миром правит закон, а закон — это мера, и он понял, что друг его прав. У него был любимый изумрудный перстень в золотой оправе с печатью изумительной резьбы. Он надел этот перстень на палец, взошел на корабль и выплыл в открытое море. Здесь он снял перстень с пальца, взмахнул рукой и на глазах у спутников бросил его в волны.
Прошло несколько дней, и ко двору Поликрата пришел рыбак. «Я поймал рыбу небывалой величины и решил принести ее тебе в подарок, Поликрат!» Поликрат щедро одарил рыбака, а рыбу отправил на кухню. И вдруг раб, разрезавший рыбу, радостно вскрикнул: из живота рыбы сверкнул изумрудный перстень Поликрата. Он вернулся к своему хозяину.
Пораженный Поликрат написал об этом Амасису и получил такой ответ: «Друг, я вижу, что боги против тебя: они не принимают твоих жертв. Малое несчастье тебя не постигло — поэтому жди большого. А я отныне порываю с тобой дружбу, чтобы не терзаться, видя, как будет страдать друг, которому я бессилен помочь».
И большое несчастье скоро пришло к Поликрату. Его замыслил погубить персидский наместник, правивший в Сардах, по имени Оройт … Оройт казнил Поликрата такой жестокой казнью, что греческие историки не решились ее описать»