- …Ну что, седовласка! Всё на даче вискарь куячишь?
- А я бы вас попросил, Порутчик, не хамить. Вы там в сраных Эмиратах бетонными коробками с золотыми унитазами барыжите – ну и барыжьте. И позвольте узнать: вы что же, милостисдарь, яйца труа де L`oreal красите?
- Я сбрил накуй. Здесь небритым ходить – паровая, мля, электростанция.
- Натурально?
- Ну а куйли. Вечером на серфах катались – вкрутую чуть не сварил катышки.
- А чиллер?
В трубке засопели:
- Вы там, Подпорутчик, на своих подмосковных хайвэях совсем объебошились. Вам, батенька, поработать бы не мешало. Сибарит куев… Тебе чиллер что – пропеллер Карлсона?
- Вот видите, мой друг, какими мы стали нервными. Это всё…
- С недойопу.
- С жесточайшего, мой верный товарищ! Нынче что Москва, что Эмираты. Один куй. Там выипешь – абреки пристрелят, здесь в город приедешь – скажут, а накуй ты, сука, на тачанке своей припёрся. «Мы тем, кто на тачанках, уже не даём… Мы нонче подмахиваем тока тем, кто на вертолётах!». Секса в СССР нет… Вот и уважаемые издания пишут: учитесь дрочить, русская девка спеклась… Тех, кто даёт – тока в страшных снах ипать, а тем, на кого глаз лежит – лям отваливать надо, тока чтоб она в рот взяла!
- А вы что хотели, Подпорутчик? Распад Империи, иопта. Казна сжимает мошну, тёлки сжимают щели. И то, и другое – дифицит… Скоро Бен Шалом Бернанке пару слов в микрофон скажет – и будешь, пилят, кукле из магаза заталкивать, заедая чёрным сухарём!
- Да…
- Да…

…Уж сколько лет прошло с приснопамятного рассказа о нашей с Порутчиком поездке в лесное угодье Яхрома! Тысячи просмотров, хвостатые комментарии, бравые возгласы «Все в лес!!»… И что? Тишина! Ибо дрочер рассейский слаб и виртуален, и не ходит он ни на акции протеста, ни в лес, ни по воду нудистскую. Признаюсь, подзабыл о праздной ебле во травах и я, как вдруг – о, чудо! Порутчик прилетает к заказчику в Питер!
- …А из Санкт-Петербурга, милостисдарь, ходит в Масквабад прелестный поездок «Сапсан»!
- Да ты нейропептидами тронулся, упырь седой. Поезд «Сапсан» регулярно обстреливаем камнями повстанцами-гаврошами. Смерти моей хочешь? На машине приеду.
- Откуда у вас на Руси машина?
- В прокат возьму.

Итак, в ожидании товарища я уныло поплёлся в окуевший от рекламы уездный супермаркет – в долбанную жёлтую коробку – и по дороге размышлял, что нехудо бы нам в прокат взять ещё кой-кого, но только не за деньги и без рабочее-крестьянско-чурекских саун. Юное азиатское существо на кассе - такая остросисечная узкоглазая Лолита с ротиком glotonas glubokos – поинтересовалась:
- Что ж вы? Такой мужчина, и папки канцелярские сам покупает.
«Поипацца, что ли, хочет?» - моментально подумал я и ответил:

- Видешь ли, моя маленькая Кончитта. Картона в свободной продаже в нашей дыре нет. Коробок у меня нет. А собака моя в конуре обожает спать на картоне. Понимаешь? Я, например, обожаю с девушкой 69. А пёс обожает спать на картоне. Чёрт его знает, почему. И я покупаю эти куевы папки, отдираю железо и стелю в конуру. Отсюда вопрос: как насчёт 69?
- Следующий! – крикнула Лолита.
«Сука малолетняя!» - несправедливо жестоко подумал я и ретировался.

…По дороге в имение грустные мысли продолжали давить педаль, я всё более и более понимал, что двум мужикам нынче в России тяжко; в стране, где телевизионный деятель – г-н .…..нский, бизнесмен – г-н …..лонский, свингер-клуб – это когда на десятерых вызывают блядей по телефону, а погода – нечто среднее между тепловым ударом и обмороженными в пепел пальцами… В такой географической точке всласть поипстись представляется задачей невероятной, и чем больше у тебя бабла – тем невероятнее решение задачи (вы уже сталкивались с этим феноменом? Просто русский объект быстренько врубается, что бабло присутствует, и начинается азиатская пиеса «Сразунидам» с двумя антрактами «Подороженалей»… Скифы мы, иопта, азиаты мы!).

И тут, у поворота на фазенду, я увидел потрясающее поле фиолетового цвета.
Что за цветы?
Не важно. Важно вот что:
- …Аллё, старый хрен? Мы поедем в Яхрому!
- Ты что, мудень московский, портвешок с водочкой там намешал?
- Нет, Порутчик. Вы, милостисдарь, несправедливо принижаете меня. А я, между тем, уверен, что в лесу под Яхромой нас ждут обнажённые нимфы с бритыми лобками, полные бюсты с чувствительными сосочками и нежные, глубокие ротики!
- Понятно. Короче, я после Эмиратов жесток. Если в три дня на два ствола никого не разводим – с тебя ящик «Блэклейбла».
- Уипёмся в зюзю, Порутчик. Будете в палатке «Виагру» выкушивать под водочку.
- Ну, смотри, старый мудозвон…

В одуревшей от пустомельства web-сети не быстренько, но наверняка выяснил, что «Этнолайф» переехал в шикарный готель с номерами люкс, полулюкс и юрта (не шучу – раз, и кто бы сомневался – два… Все рубят денежку!), а на старой Поляне у Ильинского тусуются рыбаки и охотники с двенашками, забитыми картечью. Наш ли это вариант? Если война – то да, может быть… Но в мирное время – нет! Мы ипём только девок.
Вторая Поляна была разведана также в недрах рунета, но, по инфе, там тусуются псевдоиндейские полуплемена с вятским говором (значит, томагавки есть) и всякие хуйгун-цыгун мануалы, ипущиеся, в основном, своими бестелесными оболочками. Наш ли это вариант? Нет, но учитывая, что вариант номер три – это древние уебошенные Подосинки (кто-то из читателей уже заржал при упоминании?), заваленные телами пьяных студентов, - выбора-то особо и не остаётся.
Не на Могиле же Охотника пчёлку ипать.

…Араб-Порутчик действительно приехал из Питера на прокатном «Рено», сказав:
- Пилят! Дороже, чем у нас! А бабы где?
- Бабы в лесу, - коротко ответствовал зачинщик кипиша и сник.
Во французскую железку были загружены мёртвые коровы и птицы, вино-водка-виски-шампанское, большая палатка, уголь, мусорные мешки (ибо некуй на природе гадить!), презервативы и развал консервов. Дупельтовку, вздохнув, я оставил в шкафу:
- Накуй. Мы люди мирные. Если чо, топором отъебошим и в дупло засунем.

В последний момент я забрасываю в кармашек рюкзака пачку чего-то там «Форте», от которого, по слухам, выстрел жёстче. На ходу запиваю пару капсул и хватаю удочку: йопля - йоплей, а нашему арапчонку на русском бережку посидеть-поудить, да под соточку с огурчиком, да намазанному от комаров и беспечному… Это ж натуральное здоровье, пилят! Особливо, ежели ввечеру взять и оттарабанить всласть молоденькую крикливую жительницу российской федерации.

Дальше всё было просто: июнь. Дмитровка. Просёлок.
Местный таксист, увидев блядский огонь в наших глазах:
- Поляна? Там! – махнул ладонью огромной, как лопата. – Тока девок нетути!
- А нам бы машинку оставить где?
- Та на селе, йоб твою! – радушно посоветовал таксист.

У Порутчика от русской речи отлегло в душе, и средь хибарок он сказал:
- Товарищи! Добрый день! Подскажите, пожалуйста: где бы мы могли оставить машину на пару дней? Спасибо!
Село безмолвствовало.
Я встал в полный рост, глубоко вдохнул по-шаляпински и заорал:
- Трёшник, пилят-распилят в две дыры, иопта!!
Из образовавшейся очереди а-ля «Полицаи согнали жителей к амбару» мы справедливо отсеяли невразумительных тенистых мужиков с трясущимися руками и выбрали весьма так даже ничего себе девицу, которая призналась, что живёт с сестрой, мужа нет «…и, значицца, пропить «Рено» будет некому». Мысли её были разумны.
- Сестрице-то кой годок? – спросил Порутчик, у которого уже стоял.
- …… лет, - ответила гаражница-селянка, и не будем уточнять цифру: она нас не завлекла совершенно.
Хотелось младого, ипливого, кусачего, тугого и визжащего!
И мы пошли в лес.

День первый.

Сведения о цыгунистах оказались верными, и вот как это выглядело: стройное бабцо лет 55-ти выперлось в чём мать родила перед нами в ромашки и васильки, постелило коврик, встало на коврик на голову (вверх ногами) и, что показалось нам несколько странным, ноги развела.
Порутчик, увидевший это из палатки, сказал:
- Иди, мудозвон Подпорутчик, хоть пешком в Дмитров, хоть в Москву. Но, пилят, выполни своё долбанное обещание.
- Умгу, - грустно ответил я, предчувствуя недоброе.
Надобно было немедля выходить на рекогносцировку лесной местности.
Народу и впрямь было немного, на Поляну умудрились заехать какие-то джипы (играла музыка и визжали тёлочки), индейцы-цыгунисты-огнепоклонники и хрен знает какой сброд всеми силами делали виды, что стремятся познать смысл жизни. «Счастливые, - подумал я грустно. – А я просто хочу поипстись».
Голая старушка, оснастив себя купальником, забрела в наш лагерь после обеда и сообщила, что тут скоро (завтра, в пятницу) появятся, вероятно, студенты истфака.
- Хорошо! – констатировал Порутчик. – А то мне, понимаш, обещано!
…Мы крутили над углями умерщвлённую курицу, и в этот самый момент на тропинке, далеко-далеко, за деревьями, мелькнула одинокая особа с маленьким рюкзачком… Вам знаком этот охотничий азарт? Ты встаёшь в фарватер попы и немедля догоняешь!
Результаты догоняловки: передо мною одетая (это уже хорошо, нудисток хрен разведёшь) синьора лет двадцати пяти, безупречный попец где-то сорокового размера, аккуратный бюстик и неопытное личико, уверенное, что принц на белом коне с куем наперевес действительно существует, просто он далеко и едет медленно, а ежели он приедет в тот самый волшебный момент, когда тебя уже будут укладывать в гроб – не страшно, главное – процесс, главное – доехал ведь, не послал старуху накуй.
- О, чаровница, вы обязаны мне помочь! – взмолился я. – Там, в лесной чаще, в тонкой ненадёжной палатке сидит приезжий из Эмиратов без московской регистрации. Он одинок, но боится выйти в люди. А живому сердцу всего-то и надо дел – вина с приятным собеседником выпить. Не откажите в любезности, помогите работнику международной риэлторской корпорации.
На удивление, незнакомка не развернулась спиной, не послала накуй (что теперь обыденно в России, если ты обращаешься к девушке вежливо), а, напротив, голоском приятным произнесла:
- Отчего ж нет! Идёмте, сударь. У меня как раз полчасика есть. А вы для него, если не секрет – неприятный собеседник?
Я помотал головой:
- Нет. Он меня знает с детского сада. Я у него как-то лошадку отобрал, а он мне за шиворот горячих пельменей напустил на обед.
- Ах, какие вы шалуны, мальчики!
В яйцах у меня произошло броуновское движение.
Неужели? Полдня в пустом лесу – и результат?!

…Порутчик вывалился из палатки подчёркнуто галантно и стал – дурак! – грохочущим поездом нести чушь про искусственные острова, «Бентли» и краны из чистого золота с алмазными рукоятками. Идиот! Неужели не видно сразу: поговори об Ахматовой, понюхайте вместе фиалки, договоритесь на 12.00 встретиться на берегу реки смотреть на звёзды!
- …И он мне, представляешь, грит: двадцать миллионов! А я ему, типа… - гудел Порутчик.
- Мудак! - прошептал я губами и после двадцати минут дешёвого гона на тему «Видал я и Дженифер, и Лопес» и распития литра сухонького предложил девушке проводить её за речку, где и располагался лагерь Z.
- Ах, извольте! – ответила она.
Провожаемые беззвучными проклятиями Порутчика мы уходим в поля, я рассказываю что-то полуинтересное о жизни Бунина за границей… Река, а у девушки длинное сари, намокнет…
- Хотите, я вас на руках перенесу? – предлагаю (а чего там, мужику в метр девяносто девчонку не перетащить).
- Ах, пустяки какие! – ответствует нежное создание, в долю секунды скидывает сари… И входит в воду.

Господа, внимание!
Под сари ничего нет. То есть вообще.

Орудие приобретает чугунное свойство и вмиг перевешивает меня. Спотыкаясь, перехожу речонку вслед за нагой обольстительницей… Прибрежные кусты… Солнце… Налетевшие комары…
Что, читатель?
Ты подумал, я тебе сейчас навру с три короба, как йоп её в кустах у стремнины, как она визжала и извивалась , как дала в свою сороковую попочку? Как раскраснелись её девичьи коленки от трения на песке речном? Как я вопил «Кончаю!!», а она «Вместе давай, вместе!!»?

Хрен!
Не вышло.
После быстрых и жарких поцелуев она ухватила мой аппарат нежной ручкой и быстро-быстро (уговоры о минете воспринимались с хихиканьем) довела дело до выстрела, причём со вскриком:
- Ни-че-го себе!
- А то! – гордо заявил старый йобарь (я же не буду рассказывать, как накачался «Форте»). – Ну что, теперь займёмся киской?
…Не буду утруждать длительным перечислением этих стандартных русских «…куни только тогда, когда…», «…в попу тогда, когда…», «втроём это вообще изврат… или только тогда, когда…» и.т.п. Увы! Я довёл быстрорукую (это факт, такую скорость езды ладошкой по стволу встретишь редко, и никаких тормозов перед выстрелом… но! В личико не дала – Russian standart girl…) до опушки и спросил, когда увижу её вновь.
- Ах, не знаю! – ответила искусница. – Я вся такая непостоянная… противоречивая вся!
Как подкованный титаном конь, я поскакал обратно.
- Вдул? – спросил Порутчик.
- Ручная стимуляция, - честно ответил я.
- Понятно! Может, за журналами в Дмитров сгоняешь? На журналы подрочим!
- Не падайте духом, Порутчик… Целку не обещаю, но младое ипливое создание с упругими сисями найдём! Пятница – она на что в России? Блядствовать, иопта. А тут четверг – и уже отстрел. Дело пошло, торгаш арабский! Одно плохо: комары ноги покусали… Реку переходишь – крем смывается!
- Мне б твои проблемы, - угрюмо ответил Порутчик и залез в спальник.
Вечером в соседних палаточных городках гремели, стучали, играли и безумствовали. Километрах в двух кто-то садил дуплетом (с вертикалки, небось). Дудели горны, бубны бубухали…
А два мужика, выпив водки и доев курицу, уснули.

День второй.

- …Если гора не идёт к Магомеду… - начал Порутчик утром.
- Я удивляюсь, кто из нас надувает шейхов! - отрезал я. – Во-первых, не к Магомеду, а к Магомету. К Магомеду за патронами 5.45 ходят, йоп твою… А во-вторых, сегодня у нас «Американский пирог II», III и IV. Сердцем чую: дичь на подходе!
Порутчик что-то сказал о вреде слепней, намазюкался от комаров и пошёл рыбачить; то, что уже одиннадцать часов, его не останавливало. Я же бодренько развёл вискарь шипучкой, выпил, облачился в модные канарские плавательные шорты и двинул за реку – авось встречу вчерашнюю рукоблудницу, проведу сепаратные переговоры о дальнейшем местоимении.
Как всегда (отчего-то и на Пустых Холмах, и на старой Поляне у Ильинского, и в Лиське картина неизменна) в воде плескались нудистки, окружённые спутниками хилого вида (тоже никогда не понимал: ну, рельеф прорисовал за зиму в зале, на скалодроме или ещё где, аппарат нестыдный у тебя – ну, тогда ладно… А с пивным-то пузом и крючком в сантиметр, с дряблыми ножонками и сморщенным задом – какого хера сверкать?! Россия – страна загадочных душ!). Нудистки в outdoor-пикапе – элемент самый бесполезный, так как, перво-наперво, имеют уже своих штатных ипал поблизости, а потом – на них как нельзя лучше можно переложить знаменитый ГИТИСовский анекдот: «18: никому – никому – никому; 20: никому, только ему одному; 23: никому, только ему, ему и ему; 25: никому, а то уебу…». Сверкая пи.дами и сиськами, нимфы, судя по всему, исполняли свою штатную русскую партию, заунывную и знакомую писательскому люду века эдак с девятнадцатого: «Ну что, видал? А вот куй тебе!». Доподлинно не перепроверял, но многие полагают, что в эти моменты русская испытывает чувство глубочайшего морального удовлетворения. Побывав странах эдак в двадцати, скажу: такой откровенной издёвки со стороны испанки или немки вы точно не встретите (уж там, как минимум, подмигнут или улыбнутся), а уж в Доминикане…
Так, всё! Гусары, молчать!
Какая, к ебеням, Доминикана!
В подмосковном лесу мы. Туристы, пилят. Ищем дорогу к…

И тут я увидел, что мне подфартило… Знакомая палатка! Оп-па! Дык это ж велобайкерша Машка, работник сферы рекламы и знатной лесной йепли! Ура!
Стучу по тенту:
- Выходи, дикий зверь!
Внутри промычали нечто и ответили незнакомым (но хотя бы женским) голосом:
- А вы работник зоопарка?
«Куяк! – подумал я. – Ну, ежели на «вы», то там, небось, что-то древнее лежит… Ошибочка вышла!».
- Извини, подруга, - мягко сказал я и развернулся. – Обознался.
- А что ж уходите? Обознаться – не повод!

И тут, братцы, она вышла.
Хер просто-напросто разодрал «липучку» на моих шортах и взмыл к пупку.
Это было, пилят, пришествие с экзопланеты Эрос Йобос, галактика Впопос, звёздная группа Якончалос. Это было, пилят, падение метеорита в море спермы. Челюсть моя отвисла, реакции мои умерли, разум мой закрылся на каникулы (лето же!). Чего я, честно, испугался – что сейчас засажу самопроизвольно из пушки прямо ей в глаз.
- О, Сирена! – промямлил я. – Мне, пожалуй, нужно идти… Ваш молодой человек обидится, если вы… в таком лёгком одеянии (были только стринги)… А я рядом… Я бы на его месте…
- Да я тут одна пока, - запросто ответила пришелица. Сиськи легонько ходили туда-сюда, и какие сиськи!! Знаете, что?! А вот хрен я вам опишу: не придуманы ещё те слова, чтобы описывать такой балкон… И если там балкон-силикон – лишайте меня квартальной премии… значит, старею, глаз замылился… Нет, там всё natural, и самочка natural, из тех, рядом с которыми понимаешь минуты за две максимум: засадишь или нет… Метр семьдесят, упругая наивысочайшая трёшка, животик спортивный-плоский с аккуратным накачанным (слегка) треугольничком, который заканчивается идеально ровной бритой полоской… И лёгкие мурашки по коже – да, это я люблю! А уж мурашки на бюсте – особенно. Попа – всё, мексиканские холмы Кончос Бурнос.
Так вот!
Засадим. Без разговоров, особенно с её стороны: ротик будет занят. Засадим мощно, кончабельно и максимум в течение часа-двух. Ладно, трёх.
- Да мы, собственно… - я начал «гражданский» гон. – Со старым товарищем… Знаете, мужская дружба… Посидеть вдали от людей, чтобы никто не мешал… Две войны вспомнить… Мы, собственно, не в претензии… Да и стоим далеко… Пожалуй, я пойду… Так, если чайком побаловаться – заходите… С малинкой завариваем, с корочками сушёными… Так, знаете, по-стариковски… Друг в России две недели всего… Улетает потом (тут можно б было пустить слезу)… Опять я один останусь…
- А ваш друг такой же старик? – спрашивает она прямо. – Это вы заигрываете, или реально заниженная самооценка?

Я понимаю, что именно в этот момент нужно сделать главное, точное и всегда бьющее в цель: сказать правду. Это сложная секунда, сложно её в беседе нащупать, но если ты поймал за хвост удачу – дальше всё дело только в потенции.
- Это я специально сказал, - отвечаю и гляжу прямо в глаза. – Вы знаете, вы такая красивая, что у меня, если честно, эрекция полным ходом. Я же не каменный. А что я тут буду стоять и врать вам, какой я крутой? Да я от вас просто чуть с ума не сошёл, думал, всё: сейчас средь беда дня оплошаю…
- Да ладно, видела я всё (гм… верю… не заметить там сложно…). Кроме чая-то есть ещё вспомогательные жидкости?
Ура!
Перечисляю этикетки. Сорта барбекю. Консервы.
- И ещё мой друг очень хорошо арабские сказки рассказывает, - добавляю. – Честно, прямо как в театре.
- Ну и пойдёмте послушаем! – объявляет незнакомка и набрасывает на себя маечку. – Меня зовут Алевтина (о, вот уже и знакомка).

Ну что, братцы! Вам рассказать, как мы шли?
О чём говорили?
Как Порутчик рассказывал «Али-Бабу и сорок разбойников» и «Волка, лису и собаку»? Как Алевтина хохотала, задувая костёр?
Как мы пили?
Как уронили нафиг барбекю, но подняли и сожрали?
Как стемнело?

Вряд ли тебе это интересно.
А вот молодая налитая девочка с идеальным телом, в два кулачка наяривающая два огромных ствола двух немаленьких мужиков и напевающая при этом… бардовские песни?!
Встречалось такое?
А с рёвом впиваться когтями в спины, расцарапывать до крови?
А посреди ночи орать «Вставайте, куи! Ещё, пилят, ещё!!»?
А утром ипстись с диким жаром (я сзади, Порутчик спереди пресекал всё вербальное), когда подошёл штатный персонаж – хилый дед убогий, встал за кустом и начал дрочить?
У костра лежали напиленные цепной пилкой полешки – Порутчик схватил одно и с криком:
- Уепись, сука!! Тут частная жизнь, иопта!!
…закуячил поленом в куст. Визуальный маньяк стал отступать.
- Некуёвая частная жизнь! – пискнул дедусь издали. – Я б тоже так!
- На обиженных воду возят! – отрезал я. – О, кончаю, милая… Давай в ротик…

Не помню, сколько раз, в каких позах и с какой частотой… Жалел об одном: пилят, не двадцать лет! Было бы здоровье – оттарабанили бы её так, что лес бы задымился.
…В обед мы повторяли…
К вечеру мы повторяли… Она говорила, что нужно «сбегать за женскими штучками к себе», никто не провожал – через час вернулась…

...Утром в воскресенье мы с Порутчиком выползли в село. Знакомый уже таксист на остановке, ковырявший пальцем в носу, воскликнул:
- Херасе вы измудоханные! Я ж говорил, баб нет! Поймали хоть чего?
- Поймали, - ответил Порутчик. – Мужик, не в службу, а в дружбу. Вот тебе ключи, пригони нам машинку – ей Богу, на рюкзак глаза не глядят. Там стоит, у тётки. И по дороге пивка холодненького нам приобрети в магазе... Поприличней только чо-нить. Заплатим! Договорились?

…В Москву не заезжали – накуй, через МКАД сразу поехали на фазенду. Порутчик всю дорогу молчал, почему-то выключил кондей и опустил стёкла. Перед воротами имения, когда уже распознала нас сквозь забор моя псина – залаяла радостно – Порутчик задумчиво изрёк:
- А знаешь? В этом вся Россия. Счастье-то есть, просто малая толика на единицу площади. Нужно сепарировать. Отсюда потому и люди уезжают: окуевают от сепарации, им проще бабла тупо отвалить и купить покой. Вот мы могли бы приехать – и два дня на окуньков дрочить. А нам повезло – и Аля выепла нас так, как меня пять лет не выёпывал никто. А в следующее лето приедем – и вместо Али пьяные рыбаки будут на уху звать под «стописят»… Да? Большая, пилят, страна. На Майорке вон руку вытянул – схватил чью-то пи.ду. Помнишь? Шаг ступил – уже у тебя куй в ком-то торчит. А здесь? От Магадана до Калининграда просев, и не факт, что улыбнётся удача… Она тебе хоть телефон оставила?
- Не стал я брать, - отвечаю. – Зачем? С телефоном ты – старый кобель. А с голыми руками и голым куем – ты охотник. Ты кем, арапчонок, хочешь быть в ближайшее предстарческое время? Богатым пузатым кобелем, или быстроногим большекуевым охотником?
- Конечно, богатым большекуевым охотником! – ответил Порутчик.
- Вот так. А в лес мы хорошо съездили. Только спина… словно меня Человек Икс Россомаха выепал жёстко, с присвистом.
- И у меня. Будем зелёнкой мазаться!
- Точно. Я йод не люблю. Я им, помню, в детском саду язык сжег…