Эта история произошла с Черубиной четыре года назад, в одном из ее многочисленных путешествий по свету, и начинает серию историй, многие из которых еще не написаны Черубиной, но во всей видимости будут ею написаны, если будет на то воля господня, время и вдохновение. Часть из историй будет грустной, часть - откровенно эротической. Часть - смешанной.
Эта - смешанная.
К моему великому сожалению, часть записей, сделанных мной в моих путешествиях, мной безвозвратно утеряна, оставлена в отелях Европы, поездах, самолетах и автомобилях. А посему публикации придется осуществлять частями, по мере восстановления событий в памяти Черубины.
Не буду утомлять вас долгим вступлением, устраивайтесь удобно, и не судите Черубину строго, ибо за все, за что можно было ее осудить, она уже себя осудила.

Вы верите в совпадения?
В роковые совпадения времени и места, в магические точки пересечения вечно стремящегося к чему-то времени и предлежащего в одной плоскости пространства?
Когда мужчина и женщина оказываются вдруг в той самой точке, где неизменно должен воспоследовать взрыв, крушащий прошлое и убивающий будущее?

Герои истории:

Я – молодая женщина о 20-ти с небольшим годах, отдыхающая в компании друзей мужа в Крыму. Сам муж в командировке в одном из городов нашей необъятной Родины.
Он – журналист, военный корреспондент, жутко известная личность, отдыхающий один в каком-то закрытом санатории какого-то закрытого ведомства. Для удобства назовем его Максом. Хотя и звали его совершенно по другому.
Лена – молодая женщина из компании друзей мужа. Разведенная, претенциозная, ухоженная красавица, коммерческий директор крупной иностранной компании.
Андрей – ухажер Лены.
Татьяна – сестра Лены, влюбленная в Андрея.
Друзья мужа, обслуга закрытого санатория.
Хозяйка дома, где остановилась компания друзей.
Муж.

Время действия – лето 2000.

Пролог.
Душа, совершившая предательство, всякую неожиданность воспринимает, как начало возмездия. Ф. Искандер

Морские прогулки вредны для сердца. Они порождают его биться и трепыхаться от непонятного волнения и ожидания чего-то большего, чем есть у тебя сейчас. Вид безбрежного моря манит несбывшейся надеждой и верой в то, что берег, такой устойчивый и обыденный, никогда не притянет тебя к себе снова, и что полет продолжится, а судьба обретет крылья.

В тот день мы взяли напрокат небольшую яхту и решили прокатиться не вдоль южного берега Крыма, подальше от ленивой под палящим солнцем Ялты, от беспокойно наполненной загорающими Алушты и претенциозно медлительной Алупки, а уйти далеко в море, чтобы берега были недоступны взгляду. Это романтическое намерение, сдобренное взятым на борт огромным количеством спиртного, обещало незабываемое времяпрепровождение и эмоциональный подъем. Поездка удалась настолько, что по прибытии обратно в порт, компания выгружалась из яхты громко и невнятно блеющим гуртом, озонируя пропитанный солнцем воздух ароматами потребленного в поездке алкоголя, открытого моря и соленых разморенных тел. Самыми трезвыми в этом бедламе были я, ужасно боявшаяся под влиянием алкогольных паров утонуть в открытом море, и Лена, которая вела правильный образ жизни и употребляла спиртное только благородных сортов и в весьма умеренных количествах. Мы руководили процессом высадки и транспортировки утомленных тел к месту нашего поселения, объяснялись с хозяйкой и укладывали всех спать, потом развешивали мокрые купальники и полотенца, потом долго принимали душ и приводили себя в порядок, а не найдя по окончании всех процедур ни одного проснувшегося решили пройтись по курортной зоне и побаловать себя вечерним шашлычком из осетрины.

На набережной мы нашли самое тихое кафе, загадка которого в самый разгар сезона, наверное, заключалась во взлетающих в бесконечное небо ценах и в крайне пафосном содержании меню. Поскольку отдых еще не успел нанести нашим кошелькам непоправимую травму, а посему мы остановили свой выбор именно на этом заведении, благо были места и прохлада.
Кто ел восхитительно тающую во рту, нежную осетрину, искусно приготовленную на углях, запивая ее белым сухим вином, сидя под виноградной лозой и созерцая багровый закат на морем, наслаждаясь нисходящей прохладой…
… тот понимает, что такое ощутить на себе в этот благостный момент удар молнии.

Глава первая. Отравление.
Все это плутни королевы Маб.
Она в конюшнях гривы заплетает
И волосы сбивает колтуном,
Который расплетать небезопасно.
Под нею стонут девушки во сне,
Заранее готовясь к материнству.
Вот эта Маб... («Ромео и Джульетта»)

Когда влюбленные влюбляются сразу, все сопутствующие некоторое время пребывают в недоумении, затем недоумение сменяет снисхождение, и только затем приходит осознание всего ужаса сложившегося положения вещей. Когда влюбляются одновременно две женщины и влюбляются они в одного и того же мужчину, окружающие видят последствия двойного, а даже и тройного взрыва.
В первый момент последствия оценить не мог никто. Ибо мы о них даже не догадывались. Более того - продолжали цинично поедать осетрину.
Он. Мужчина то что называется "средних лет" (интересно, кто определяет, какие годы средние?), с небольшими залысинами, высоким лбом, хищным носом. Таких множество. Такие проходят мимо вашего столика в кафе, проезжают мимо вас на машине, гуляют в парке с детьми.
Не Аполлон Бельведерский, нет не Аполлон.
И все же было что-то поразительно роковое для нас обоих в нем. Для двух разных женщин с разными судьбами и взглядами на жизнь. С разными предпочтениями и разными желаниями.
Лена. Томная, яркая, сексапильная, крупная. С грудью 5-го размера, соблазнительно утянутой в бюстгалтер на косточках, мягко колышущейся при кажом движении. Особенно хороша была Лена, поводящая плечами и встряхивающая волосами, привлекающая внимание всех без исключения мужчин в радиусе видимости.
И я. Не слишком привлекающая это внимание.
Все гениальное просто. Лена была в каком-то смысле нашей, девичьей компании, путеводной звездой. Она собирала вокруг себя взгляды и компании мужчин, а когда определялась с царственным выбором, тогда можно было и "брать" себе. Из остатков с ее точеного барского плеча. Чем все постоянно и благодарно пользовались, вкушая плоды ее неуемной энергии и расточительной сексапильности.
Макс, а именно так, если помните, назвала я героя нашего повествования, не стал исключением в бесконечном ряду знакомых, полузнакомых и незнакомых мужчин Лениной неофициальной коллекции. Именно на Лену обратил внимание, именно Лене передал через официантку бутылку белого вина и именно Лену он внимательно изучал взглядом, отвлекаясь от собственного ужина и чтения вечерней своей газеты.
Ваша покойная слуга Черубина в поле внимания Макса не входила.
Позже, поглаживая тело Черубины, устало прикрыв глаза, положив голову на свободную от поглаживаний руку, он рассказывал:
- Черри, я не видел тебя. Я пришел в кафе, чтобы поесть, а не чтобы знакомиться. Просто дежурно оглядел дам. Могла Ленка не привлечь моего внимания? Конечно, не могла. И бутылку послал так.. автоматически. Ну что такое бутылка вина? Повод для трепа с красивой женщиной.
"Треп с красивой женщиной" не замедлил последовать за призывным взглядом скучающей в моей компании Леной. Макс пересел за наш столик, налил себе вина и одобрительно оглядывая Лену, дежурно поводящую плечами и убирающую с лица завлекалочки - крупные кудрявые пряди темных шелковистых волос.
Я же, пользуясь тем, что исключена из беседы, оглядывала Макса, пытаясь контролировать свое выражение лица. После первого получаса оглядывания я пришла к выводу, что Макс необычайно привлекателен, после второго получаса - что он дьявольски обаятелен, после двух часов знакомства, я поняла, что влюблена в Макса безумно и готова следовать за ним в любое из указанных им направлений.
В отличие от него, который соизволил обратить на меня внимание, когда у меня кончилось вино, еда, сигареты и терпение.
- У вас такое странное имя - Черубина. Кто вам его дал?
- Бабушка была помешана на историях любви литераторов начала века.
- Ваша бабушка была большая оригиналка - он смеялся.
- Почему была? Бабушка жива до сих пор - надрывно пыталась я не потерять его внимания, не выпуская из поля зрения хищно блестящие глаза Лены.
- Что же, я надеюсь, что она не покинет вас еще долго. Интересные люди должны жить вечно - ставя жирную точку на моих потугах удержать интерес к себе, протянул Макс.

Вечер скомкался. Я ощущала себя лишней в потоках флюидов Лены и Макса, томилась своей ненужностью, но не хотела оставлять их, зная, чем обычно заканчиваются Ленины завлекалочки и дрожание ресниц. Представить Лену в обьятиях Макса я не решалась.
Макс некоторое время бросал на меня недоуменные взгляды, в которых читалось: "Молодая леди, я вас не задерживаю". Ленка нервно скалилась, но отозвать меня для решительной беседы не желала. В конечном счете они милостиво сжалились над моей нелепостью и предложили проводить меня до дома, где "наверное, уже проснулись ребята".
Всю дорогу я то трусливо думала о бегстве, то, охваченная приступом ненависти к самой себе, пыталась их отпустить, но в конечном счете они довели меня до дома и с облегчением впихнули в калитку.
"Ребята" уже частично проснулись и деловито-похмельно блестя глазами собирались ужинать. Я увернулась от наиболее деловитых и поднялась к себе в мансарду, которую я занимала вместе с Леной, взяла книжку, немного почитала и не заметила, как заснула.

Проснулась я в полной темноте, некоторое время соображала, что за время суток и смогу ли я теперь заснуть, и прислушивалась к тишине, определяя, не слышно ли дыхания Лены. Дыхания Лены я, конечно, не услышала, выругалась сначала на Лену, потом на себя, и решила спуститься вниз, чтобы найти остатки ужина и того, кто еще не спит.
В доме царили кромешная тьма и полная тишина, прерываемая только рычанием холодильника. На столе, где мы обычно обедали, на веранде, укрытой зарослями вьюнков и винограда, были разбросаны остатки еды и стояли недопитые бутылки. Я нашла относительно чистый стакан, плеснула в него вина.. и застыла на месте.
Сначала словно издали, а потом более отчетливо к дому приближались голоса, в которых я узнала сначала мягкий и довольно низкий голос Лены, а потом - густой и ровный, тихий голос Макса. Меня вдруг охватила паника и я не нашла ничего лучше, чем спрятаться за зарослями кустов, которые наша хозяйка именовала каким-то странным местным словом.
Лена была довольно пьяна и весела. Макс явно помогал ей передвигаться в пространстве и подшучивал над ее попытками идти самостоятельно.
- Макс, отпусти меня, - явно желая обратного говорила Лена.
- Даже и не подумаю. - Макс старался, чтобы его голос звучал серьезно.
- А я могу упасть на тебя, - эротично шептала Лена.
- Ну, какой мужчина об этом не мечтает? - уже откровенно смеялся Макс.

Я оказалась в ловушке. Они были уже близко от решетки забора, и если бы я вышла, они бы непременно увидели меня. Я осталась и затаила дыхание, мысленно представляя себе, чтобы сказала бабушка, узнав, что я таким возмутительным образом подслушиваю интимные беседы.
- Макс, поцелуй меня.. - Ленин чуть охрипший голос заставил меня покраснеть.
- Иди сюда.
Некоторое время они целовались, а я молилась, чтобы на этом все закончилось и Лена бы, слегка покачиваясь, поднялась в комнату. Я чуть подалась вперед и неожиданно для себя увидела их. Макс прижимал Лену к ограде, они уже были внутри дворика и стояли чуть в тени от света уличного фонаря, заливавшего пустой двор и стол с остатками еды.
Макс целовал грудь Лены, освобожденную от и так чрезмерно открытого платья. Точнее он брал в рот крупный коричневый сосок, проводил по нему губами, кончиками пальцев, рисовал вокруг них круги, потом опускал руку к ее бедру, вновь припадал губами к груди.
Я перестала дышать. Зрелище было такое откровенное, что оторваться было невозможно. Макс сорвал с Лены трусики и ласкал ее ягодицы, потом опустился перед ней на колени, стал целовать живот, нисходя все ниже, проникал пальцами во влагалище, отчего Лена слегка приседала, словно мучимая спазмами в животе.
Потом он встал и властно притянул Лену за волосы к своему рту, скользнул лицу губами, заставил встать на колени и мгновенным движением освободил член, который занял свое место во рту Лены.
Я почувствовала как у меня подкашиваются ноги. Лена делала минет грамотно, позволяя члену то глубоко проникнуть ей почти в горло, то обнажая его почти на всю длину и лаская языком вокруг головки. Рука Макса ласкала ее волосы. Я зажимала рот, полагая что дышу слишком громко. Моя рука рефлекторно дрогнула, потянувшись вниз живота.
И тут на каменный пол двора рухнул стакан, который я все это время сжимала в руке...

Продолжение следует.