прозой. Не моей. И не документальной - типа, "фантастика"...

-- Ты из какого года? -- спросил Давыдов.
-- Двадцать восьмого.
-- А из России когда?
-- В пятьдесят первом. Всего четыре месяца назад.
-- Ага. А я из России в сорок седьмом сюда подался... Скажи-ка ты мне, Андрюха, как там на деревне -- лучше стало?
-- Ну, конечно! -- сказал Андрей. -- Все восстановили, цены каждый год снижают... Сам я в деревне, правда, после войны не был, но если судить по кино, по книгам, живут теперь в деревне богато.
-- Гм... кино, -- с сомнением произнес Давыдов. -- Кино, понимаешь, это такое дело...
-- Нет, ну почему же... В городе, в магазинах-то все есть. Карточки отменили давно. Откуда берется? Из деревни ведь...
-- Это точно, -- сказал Давыдов. -- Из деревни... А я, понимаешь, пришел с фронта -- жены нет, померла. Сын без вести пропал. На деревне -- пустота. Ладно, думаю, это мы поправим. Войну кто выиграл? Мы! Значит, теперь наша сила. Предлагают мне председателем. Согласился. На деревне одни бабы, так что и жениться не надо было. Сорок шестой кое-как протянули, ну, думаю, теперь полегче станет... -- Он вдруг замолчал и молчал долго, словно бы позабыв про Андрея. -- Счастье для всего человечества! -- проговорил он неожиданно. -- Ты как -- в это веришь?
-- Конечно.
-- Вот и я поверил. Нет, думаю, в деревне -- это дело мертвое. Это ошибка какая-то, думаю. До войны -- за грудь, после войны -- за горло. Нет, думаю, так они нас задавят. И жизнь ведь, понимаешь, беспросветная, как генеральские погоны. Я уж было пить начал, а тут -- Эксперимент. -- Он тяжело
вздохнул.
(с) А и Б Стругацкие, "Град обреченный"