Вулых опять выдал шедевр.
Доброслава
От Сахалина до самого Бреста, Если на нашу страну посмотреть, В жизни всегда есть для подвига место, В жизни всегда есть, за что умереть! (Александр Вулканов)
Девушка из белорусской деревни Скромно в Москве на квартире жила, И, занимаясь профессией древней, Тихо мечтала о горстке бабла,
Чтобы хватило на домик у моря, Где, наконец, она будет одна, Где по ночам не храпят в коридоре И не блюют перепивши вина.
В доме за бывшей Трёхгорной заставой, Не утопающем в море огней, Девушка эта звалась Доброславой – Добрая слава ходила о ней.
Разные гости водили там жалом В поисках плотских забав и утех, Но никого она не обижала, Доброго сердца хватала на всех!
Доброе сердце, упругие люли, Нежный пушок на интимных местах… Впрочем, отнюдь не уверен, смогу ли Я описать это чудо в стихах!
Просто скажу – все, кто с нею бывали По одному или даже гуртом, Девушку Славу всегда продлевали И не жалели об этом потом.
Словно родная сестра, а не шлюха, В чувствах своих не владея собой, Славочка нежно шептала им в ухо: - Ты мой каханы, ласкавы ты мой!
Но средь гостей лишь один постоянник Был героине особенно люб – Шейха арабского младший племянник, Горский еврей Рафаэль Зильбертруп.
Для Зильбертрупов он был необычен, И, как ни странно, собою хорош: Мышцей накачен и взглядом набычен, Чем-то со Стасом Михайловым схож.
Пел он не хуже Михайлова Стаса, Струны у женской души теребя. Только не тенором пел он, а басом: «Всё в этом мире отдам для тебя!
Но, к сожалению, в нашей столице, Где развернуться нельзя ни хрена, Тесно мне, Слава, как в клеточке птице, Что для полета была рождена!
Разве сравнится Москва с Абу-Даби, Где жемчугами блестят небеса? Русской простой неотесанной бабе Даже не снилась такая краса!
Дядя Саид аль Мактум, между прочим, В этом Дубае влиятельный гусь. Я ему так и сказал: - Слышь, короче! Знаешь что, дядя, я это… женюсь!
Выбрал я, дядя, такую невесту, Круче, чем в «Дольче Габбана» бельё, Только Москва – недостойное место Для драгоценных достоинств её!
Да, дорогая, теперь я не парюсь, Где мы с тобой будем жить-поживать. В лучшем отеле с названием «Парус» Я закажу тебе пиво в кровать!
Будет не жизнь у тебя, а халява! Каждое утро – мильон алых роз! Всё у тебя будет, милая Слава: Пальмы, верблюды, варенье, кокос,
Море и брюлики в сорок каратов, Жаркое лето в морозный январь… Но чтоб смотаться в Дубай и обратно, Дай на дорогу хотя бы косарь!»
Нет, он её не записывал в дуры, Но понимал, что мечты о «порше» С тонкостью жертвенной женской натуры Могут легко уживаться в душе.
Грустно взглянув на бесстыжее рыло, Слава сказала с волненьем в крови: - Гэтот косарь я на туфлi копила, Но пацярплю ради нашей любви!
- Я так и знал, Доброслава родная! Ты для меня – Мать Тереза, звезда! Я возвращусь двадцать пятого мая, Я не забуду тебя никогда!
Рафик исчез на четыре недели. Слава пыталась остаться святой, Но простыня на измятой постели Так для нее и не стала фатой.
Поздней весной, отдавая всю нежность Гостю с кустистой мохнатостью рук, Девушка гелем протерла промежность И из прихожей услышала стук.
- Хто-то прыйшоу! – встрепенулась девица. - Ладно, чего там, не парься, забудь! – Гость, не спеша, почесал ягодицу И укусил Доброславу за грудь.
- Как он похож на любимого Рафа! Та же манера кусать за сосок! – Девушка, вынув халатик из шкафа, Чмокнула голого гостя в висок.
Выйдя на кухню с тревогою в сердце, Слава рукой растрепала вихры: - Слухайце, дзеукi, да нас хто-то бьецца! Хто-то стукаецца у нашу дзверы!
- Встань да открой! – закудахтала Клава, С пирсингом в виде колечка в губе - Чё ты на жопе сидишь-то, как пава? Это твой дятел стучится к тебе!
- Нет, он не дятел! Он шейх блядь арабский, Нашей принцессе брильянты привёз! – Прыснула и хохотнула по-бабски Рыжая Люська по кличке «Насос».
В дверь колотили могучие руки, Словно стучали в лесу топоры: - Это милиция! Слышите, суки! То есть, полиция! Будьте добры!
- Што ж гэта робiцца, дзеукi, родныя? Там у мяне ж голы хлопец ляжыць! - Скажем ментам, что у нас выходные… Не истери, замолчи, Слава, цыц!
Дверь отвалилась. Вошел полицейский И, проницательным взглядом сверля, Девушку Славу спросил по-житейски: - Ну и кого вы там прячете, бля?
- Я нiкога не хаваю там, дзядзя, Там пачывае мой хлопец, жанiх! - Кто он такой, вы хоть знаете, бляди? Вот, господа, полюбуйтесь на них!
В дверь завалились два юноши в куртках С камерой и диктофоном в руках. - Здравствуйте, мы из программы «Дежурка». Коля, снимай проститутку в штанах!
- Я тебе щас поснимаю, придурок! В профиль сниму, а потом и в анфас! Ты никогда не видал, как окурок Корреспондентам втыкается в глаз?
- Люся, не трэба! Не нада скандалу! - Слава, закрой свой, прости меня, рот! Мало стучали тебе по ебалу Сява, Родриго, Бобон и Ашот?
Вы, господин полицейский, зашли бы К этой святой четверть часа назад – Вы со стыда бы сгореть там могли бы: Там пять гандонов на люстре висят!
- Врешь, сучка рудая! Гэта няпрауда! Люська продолжила: - Славкин клиент Нюхал кокос на мобильнике «Prada» - Вы загляните, месье полисмент!
- Мы это знаем! – сказал подполковник – Список его преступлений не весь. Он еще взяточник и уголовник. И потому мы с ребятами здесь!
- Я не дазволю! – воскликнула Слава, В комнату дверь заслоняя собой – Тут як у царкве, не трэба расправы, Пад абаронай ён значыць маёй!
- В сторону, бляди! За мною, ребята! Штурмом возьмем с негодяем постель!... Выстрел раздался, и группа захвата С лестничной клетки рванулась в бордель.
Бой был коротким. Четыре минуты. Гостя с кустистой мохнатостью рук Взяли живьём, как он был, необутым, В презервативе без майки и брюк.
Порохом пахло на съемной квартире, Дым по разбитому ползал стеклу. Клава и Люся дрожали в сортире, Слава осталась лежать на полу.
Серпик луны над бессмысленным миром Гладил лучом окровавленный труп… В этот момент поднимался в квартиру Горский еврей Рафаэль Зильбертруп.
Девушка Слава уже не дышала. Он наклонился и, слёз не тая, Тихо шепнул: - Ну, кому ж ты мешала? Милая… Мама Тереза моя…
Где? У кого я займу теперь денег? – Он сокрушенно качал головой… Близилось лето. И был понедельник. Новый рассвет заступал над Москвой.
--------------------
|