Клуб Любителей Секса (КЛС): ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ, ТЫ ДОЛЖНА ВЫЙТИ И РАЗДЕТЬСЯ

Вот, оказывается, как стриптизёршами становятся. А я-то думал...

ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ, ТЫ ДОЛЖНА ВЫЙТИ И РАЗДЕТЬСЯ

«ТЫ, ДЕВОЧКА, ДОЛЖНА РАЗДЕТЬСЯ»... - сказали Наташе. Сказано было так, что она не могла не выполнить. Произнесший эти слова не был ни садистом, ни сексуальным маньяком, а всего лишь содержателем подпольного стриптиз-бара в маленьком курортном городке. <...>

«Танцами я увлекалась с детских лет. Повзрослев, всерьез занялась искусством Востока. <...> Меня начали брать на городские праздники и разные сборные концерты. Так я попала на солидную сцену.

Вскоре я уже танцевала на концертах двух гастролировавших у нас мастеров разговорного жанра, которые разнообразили мною свою программу. Однажды после выступления ко мне подошел солидный пожилой человек, сказал, что работает преподавателем бальных танцев, что заинтересовался моей пластикой и может сделать мне карьеру. Я никогда не была глупой, доверчивой девушкой, но до сих пор не могу понять, почему я не спросила его сразу, о какой, собственно, карьере идет речь? Он, конечно, обещал «золотые горы», на них я польстилась мало, но не забывайте — мне было только 18 и хотелось многого. К тому же, перед тем, как предложить мне это, он сказал, что пластика у меня, конечно, сногсшибательная, но есть много сырых движений и видно, что я не имела дела с профессионалами. Мы договорились, что я посмотрю его репетицию.

Они выступали в маленьком клубе где-то на окраине города. У него было 6 девочек с телодвижением, типичным для эстрадного танца. Танцевали они, в общем-то, неплохо. Я подошла к нему и сказала: «Вы же прекрасно понимаете, что ни по пластике, ни по телосложению я вам не подхожу». На что он привел мне следующий аргумент: да, я от них отличаюсь, и это придаст номеру какой-то колорит.

Так или иначе, мы начали работать, дали несколько концертов в Домах отдыха и пансионатах. После чего была брошена фраза о том, что в городе открывается новый ресторан, и прозвучало слово «варьете». Господи, для меня в этом слове было что-то недосягаемое, чистое, светлое, блестящее...

В условленный час за мной заехала машина, и меня отвезли в это «варьете». Оно располагалось в подвальном этаже 5-этажного дома, причем было заметно, что открылось совсем недавно: не был закончен интерьер, еле закрывались временные двери. Я прошлась по помещениям, и уже тогда мне бросилось в глаза большое количество маленьких комнат непонятного назначения. Спрашивать об этом хозяев я не стала. Мы несколько вечеров отработали там, после чего я уехала в другой город, где поступила учиться в медучилище. Я закончила первый курс, приехала домой на каникулы. Мне казалось, что все забыто и моя танцевальная карьера окончена. Но вскоре к моему дому подъехала машина и молодой человек с повадками «бывалого парня». Меня поразило внутреннее убранство машины — там было все! Мне предложили работу танцовщицы, пообещав очень большую по тем временам сумму — 1000 руб. за вечер. Немного поколебавшись, я согласилась.

Они заехали за мной вечером. Когда мы прибыли на место, меня несколько удивили ставни, которыми были закрыты окна, но, войдя внутрь и увидев законченный интерьер, ковры, обитые велюром стены, я подумала: «Хорошо все же, что я сюда приехала, здесь так мило и уютно». Меня провели в маленькую гримерную, и парень из машины (его звали Саша), сказав: «Приведи себя в порядок», — дал мне костюм совершенно неописуемой красоты. Единственное, что оставалось для меня непонятным — бар открывался в начале двенадцатого вечера. Но когда я спросила об этом Сашу, тот сказал что-то вроде того, что город курортный, приезжает много людей и чтобы они не шатались вечерами по улице, мы предлагаем им свои услуги.

Мой номер был в программе последним. И танец, и костюм были ориентированы прежде всего на то, чтобы не оставить равнодушным ни одного мужчину. Танец продолжался четыре минуты и произвел фурор. Когда я закончила, все вскочили с мест, кричали, свистели, что-то бросали на сцену. Я зашла в свою комнатку, чтобы переодеться, — ведь было уже начало второго ночи, а так поздно я домой не возвращалась. В комнату зашел уже довольно подвыпивший Саша. «Ты что, уже уходишь?» — спросил он меня. «Да», — ответила я. «Ты никуда не пойдешь, — сказал он мне. — Ты должна выйти и раздеться». Сначала я не поняла. Но он повторил: «Ты выйдешь на сцену и разденешься».

Я была убеждена в том, что этого не сделаю никогда, и сказала ему об этом. Открылась дверь. В комнату вошел здоровенный мужик, грузин или армянин, работавший вышибалой в каком-то баре. Он схватил меня за шею и душил до тех пор, пока я не прохрипела: «Отпустите, я буду вас слушать...»

Зашел содержатель этого бара. Это был интеллигентный и приятный на вид человек с высшим гуманитарным образованием. Он сел на стул и очень медленно, спокойно объяснил мне, что я должна сделать. Самым страшным был именно тон, которым он мне все это говорил. Я взяла себя в руки и спросила: «А что будет, если я не приму вашего предложения?»

У нас в городе есть глухое, заброшенное место на берегу моря, где свалены бетонные блоки и где время от времени находят неопознанные трупы. Так вот, он напомнил мне об этом месте и спросил: «Ты же не хочешь, чтобы тебя нашли там же?» И это было сказано так уверенно, что я поняла — все вполне реально. Мне стало жутко, появилось какое-то чувство безысходности от того, что я одна во втором часу ночи оказалась вдали от дома, в обществе людей, готовых на все. Тут Саша сказал что-то типа «дайте я с ней поговорю, будет как шелковая», но хозяин прервал его и сказал: «Так вот, ты не просто разденешься, ты красиво разденешься. Я буду сидеть за столиком рядом со сценой и смотреть. И знай, все что ты делаешь против меня, ты делаешь против себя».

Я плакала, говорила им: «Может быть, не сегодня? Послезавтра? Завтра?» — на что хозяин усмехнулся: — Мы же взрослые люди. Мы уже давно собрали деньги с посетителей».

Они включили ту же музыку. Я танцевала, не видя перед собой ничего. Музыка закончилась, но я не смогла «этого» сделать. Они включили музыку второй раз... Короче говоря, все кончилось тем, что вышел Саша и раздел меня прямо на сцене...

Я сидела в углу за столиком и плакала. Тут я увидела, что сидящие за соседним столиком две девушки целуются. Сначала я не поняла, в чем дело, но вскоре они начали раздеваться и занялись любовью прямо там, за столиком. Публика в это время что-то кричала, бросала деньги, требовала повторить. Они закончили свое дело, преспокойно собрали деньги и удалились.

На следующий день к моему дому снова подъехала машина. В ней сидели «шеф» и Саша. Я сказала им: «Неужели вы не видите, что из меня ничего не получится? Я просто не могу делать то, что вам надо? Зачем я вам нужна?» На что «шеф» ответил: «Понимаешь ли, к нам ходят люди, которые хотят увидеть по-настоящему красивое, непотасканное тело и красивые движения». «А если я откажусь?» — спросила я. «Ты такая красивая девушка, — ответил он мне. — Зачем тебе неприятности? Помнишь,у нас ребята на входе стоят?» А там действительно стояли четыре человека, и по их лицам было понятно, что они уже «сидели», и для них убить человека — все равно, что для вас закурить сигарету.

Саша (в прошлом профессиональный боксер) снова предложил свои услуги: «Да что вы с ней цацкаетесь? Дайте мне ее на один вечер — и назавтра будет готова!»

Это было все. Я пыталась уехать к своим знакомым в «закрытый» город. Надеялась, что скроюсь хотя бы на время. Они приехали туда на следующий день, «привели в чувство» (избили) и сказали, что никто не будет колесить за мной по всей стране, хотя найти меня — не проблема...

На второй или третий раз был поставлен стриптиз. Что творилось!... На сцену выскакивали мужчины, бросали деньги, что-то кричали. Иногда приходилось выходить на сцену по нескольку раз. Я поражалась количеству денег, которые летели на сцену. После выступления посетители подходили к шефу, давали ему деньги и говорили, кого выбирают. Я спросила: «Это что, ждет и меня?» «Там посмотрим», — уклончиво ответил «шеф».

Меня удивило, как быстро приезжие попадали в это заведение. Если они утром приезжали в город — вечером были за столиками. Посторонний попасть в заведение не мог, заходили посетители по паролю — «я от такого-то». В основном там сидели содержатели аналогичных кафе, кооператоры, рэкетиры, время от времени заключавшие какие-то сделки, о чём-то договаривались. Я постоянно слышала о новых жертвах. Спустя несколько дней после того, как об этом узнавала я, новость об очередном кооператоре, найденном на своей даче со следами пыток, распространялась по всему городу.

В то же время попадались и совсем другие. Был однажды то ли следователь, то ли прокурор, который, напившись до поросячьего визга, рассказывал, как вел какое-то дело. Был кто-то, связанный с литературой и искусством, рассказывавший о каких-то очерках. Часто слышала разговоры о выборах. Как-то шеф подошел ко мне и сказал: «Пришла твоя очередь». Я плакала, кричала, у меня началась истерика, я пыталась «бить на жалость», напоминала ему о взрослых дочерях. В тот раз мне удалось избежать этого. Но позже никакие уговоры и слезы не действовали, когда ему за меня предлагали действительно большие деньги. Чтобы я пошла в комнату после номера, меня просто обкололи наркотиками. Они, кстати, продавались там совершенно свободно, прямо в зале. Кололись у столиков. Самыми популярными были эфедрин, героин и морфий.

Однажды меня сдали какой-то огромной женщине, и я не смогла вынести этот ужас: такая гора мяса... Я устроила истерику. Вскоре после этого, когда посетители частично разошлись, они втащили в это заведение девушку лет 16-ти и начали насиловать прямо на столе. Саша схватил меня, подтащил к столу и заставил смотреть: «Если будешь упрямиться, это может быть и с тобой». Она так кричала... Это было так ужасно... Не знаю, что с ней стало потом, но знаю точно: уголовного дела возбуждено не было.

Иногда мы выезжали на «гастроли» в аналогичные заведения в других городах. Там все было примерно так же, единственная разница — многие из них вечером работали как обычные бары, а с 23.00 открывался стриптиз.

Все это время я жила дома, и если бы мои родители узнали, где я провожу часть ночи, я не представляю, что было бы с матерью. «Шеф» помогал мне скрывать мои занятия от домашних. Когда мы выезжали на гастроли, он доставал мне путевки в престижные санатории и дома отдыха. Когда выступали в его заведении, я просто вечером смывала косметику, целовала маму в щечку, закрывала комнату на ключ и выпрыгивала в окно (мы жили на первом этаже). На улице меня ждала машина...

— Наташа, а милиция?... Они же не могли не знать?
— Конечно, все все знали — городок-то маленький. Но «шеф» исправно платил рэкету и куда-то еще.
— Там, судя по всему, было много лесбиянок и гомосексуалистов?
— Да, очень много. Время от времени гомосексуальные пары выходили на сцену и занимались любовью на глазах у всех. Были молодые люди, которые сдавали себя пожилым женщинам. Для меня самыми мерзкими и противными были минуты, когда ко мне в гримерную врывались девушки и женщины, которые начинали гладить меня по ноге, лезть с поцелуями. <...>
— Наташа, насколько твой «шеф» и ему подобные в других городах стремились к расширению своей деятельности, была ли им нужна власть?
— Моему «шефу», в сущности, нет. У него не было материальных проблем, он имел все, что хотел, — дом, машину, семью, любовниц, и я не заметила у него особого желания пробиваться наверх. Но в других городах я таких встречала. Они были владельцами подобных заведений, но их интересы не ограничивались парочкой кафе. Им хотелось власти, официального признания.
— Не может ли получиться так, что в недалеком будущем эти люди станут представителями власти, мэрами городов?
— У меня нет ни малейшего сомнения, что так и будет.
— Ты сумела вырваться оттуда. Как? Возможно ли вообще выйти из этой игры?
— В огромном большинстве случаев — нет. Мне просто повезло. <...>

Осенью прошлого года я переехала в другой город, поступила в институт. Мне казалось, что меня наконец-то оставили в покое, что все это можно забыть. В апреле этого года к моему дому подъехали две черные «Волги» с иногородними номерами. Меня вызвали из дому, силой усадили в машину и повезли. Никого из них я раньше не видела, но, когда я спросила у них, что они от меня хотят, парень на переднем сидении повернулся ко мне и спросил: «Стриптиз-бар помнишь?» Они везли меня в какой-то подобный бар в другую область.

Я сказала, что мне плохо, попросила остановить машину, выскочила из нее и бросилась в какую-то маленькую речку. Вода была холодная. (После этого я подхватила воспаление легких.) Они вытащили меня из воды, несколько раз ударили и отпустили, пообещав приехать еще... <...>

Максим Федоров, газета „ОРИЕНТИР"