Клуб Любителей Секса (КЛС): Симпозиум, однако... Таллин-1980

Нет, были все-таки при Советской власти свои приятные минуты, и любовь была не только к Компартии, и секс какой-никакой, вопреки отдельным мнениям, тоже существовал. Вот, например, такое событие, как научная конференция или симпозиум. Как говорил небезызвестный чукча из анекдота – приедут, всю водку выпьют, всех баб перетрахают – симпозиум, однако…

Ох, немало было таких конференций, совещаний и симпозиумов, - ну вспомним, например, вот эту, для меня – одну из первых. С громким названием – Первая Всесоюзная Научная, и прочая, и прочая, и прочая. Город Таллин, Эстония, октябрь 1980-го, Олимпийский центр в Пирита, где только недавно прошла Олимпийская регата. Проводят совместно – наша московская кафедра и эстонский университет из Тарту. Я – молодой выпускник вуза, - заместитель Ученого секретаря конференции, то есть, поди-принеси-запиши. Взял меня на эту должность мой приятель Веня Пугачев, старший товарищ, уже успевший защитить кандидатскую. Он – Ученый секретарь всех проводившихся кафедрой конференций и симпозиумов, ни одной не пропустивший, чтоб кого-нибудь из лучших девок не оприходовать. Контрпартнеры-организаторы с эстонской стороны (помимо тамошних научных светил) – стайка симпатичных девушек из Тарту (с ними в основном познакомились уже на конференции, до этого – все больше по переписке и телефону).

Состав конференции – представительнейший, во главе с аксакалом, Нобелевским лауреатом академиком Хазановичем (который уже никакой научной деятельности не вел, но с удовольствием исполнял роль свадебного генерала). Председатель Оргкомитета – наш с Веней непосредственный начальник, молодой и амбициозный академик Моталин, впоследствии прославившийся как автор знаменитой программы «шестьсот дней». Чем представительнее конференция – тем меньше на ней будет молодых ипабельных баб, это закон природы. А продумать сексуальный аспект нам, организаторам было необходимо. Поэтому, увидев первый список участников, мы с Веней пришли к Моталину с конкретным предложением – взять для поддержки пару-тройку молодых веселых аспиранток, с которыми так успешно всегда проходили кафедральные мероприятия. Но он, редиска, наши планы сразу отверг в резкой форме: «нечего б@лядей возить, на месте возьмете, если сможете» - а мы-то просили их взять для стенографирования докладов…

И вот, итоговый сексуальный расклад конференции: человек пятнадцать «аксакалов», человек десять «молодых волков», три почтенные научные дамы, две молодые доцентши из Тимирязевской академии, пяток эстонских организаторш, секретарша Моталина (старушку-жену Хазановича не считаем, хотя ее наличие оградило других участниц от его неизбежных, но к старости – уже вполне безобидных, посягательств). Состав – не слишком благоприятный, поэтому было решено попытаться как можно раньше спикировать на молодую длинноногую блондинку – секретаршу Моталина Лерку. Первая такая возможность представилась при распределении мест в вагоне СВ (а этим как раз занимался я) – на два лучших места в центральном купе я сразу же записал себя и Лерку. Сейчас бы мне начальник, несомненно, за такие дела голову бы оторвал – а Моталин даже ухом не повел, единственно пришлось поменять с кем-то Хазановича с женой, оказавшихся по моей воле рядом с туалетом. Я, конечно, приготовил «полный джентльменский набор» и пускал слюни по поводу предстоящей нескучной ночи с моталинской секретаршей. Но тут мне не повезло – в соседнее купе я же случайным образом поместил одну из научных дам с кем-то из аксакалов, и она, к моему глубочайшему огорчению, попросила Лерку поменяться местами с ее соседом (а той, соответственно, ничего не оставалось, как согласиться). В результате нескучная ночь, увы, отменилась… С моталинской секретаршей как-то сразу контакт пропал, и на дальнейшее оставались варианты либо с малоприступными, по слухам, для русских эстонками, либо с Тимирязевскими доцентшами.

Началась конференция… Главным, ожидаемым всеми событием, конечно же, был … нет Вы не угадали, вовсе не доклад Хазановича или Моталина, а товарищеский ужин, он же банкет. Это – всегда главное событие любой конференции-симпозиума. Здесь банкет был запланирован на второй день конференции, чтобы и обсудить что-то успеть (после банкета работа любой конференции практически прекращается), и успеть отдохнуть в сложившемся на банкете приятном коллективе. Уже в первый день особо активные «орлы» начали подъезжать к эстонским девушкам из оргкомитета. Самый известный йопарь, доцент Саша Тихонравов, заманил к себе в номер одну из эстонок уже после завтрака и вел тотальный приступ, время от времени покидая номер, чтобы выяснить ход конференции и поделиться успехами с коллегами. По залу время от времени проносился шорох: «Саша снял с нее блузку», «Саша снял с нее лифчик»… Но где-то на этапе проникновения в трусики в эстонке, видимо, взыграла врожденная ненависть к русским оккупантам, и на этой «линии Маннергейма» Сашины успехи и закончились.

В первый вечер все дружно рванули в гостиницу «Олимпия» - там проходило невиданное для советской жизни представление – то ли кабаре, то ли варьете. Короче, длинноногие легко одетые девки лихо отплясывали всякие фривольные танцы, а в баре имелись также невиданные заграничные напитки. Поутру, проходя мимо Моталинского номера, слышу, как корифей науки громко обсуждает по телефону кабарешных девиц с маленьким плешивым профессором Папиным, большим любителем женского пола: - Ну как тебе Ефим, эти бабы? Эх, мне бы волю, я бы им всем вставил!». Интересно, что академик подразумевал под своей неволей – наличие партбилета, жены или высокой должности? У меня на тот момент не было ни того, ни другого, ни третьего, но не было и четвертого, самого главного для нахождения подхода к кабарешным красавицам – денег… Поэтому я ими вовсе не интересовался, и уже особо не надеялся на какие-либо успехи на этой конференции.

На банкете, пока шли цветистые тосты, приветствия, шутки и анекдоты, мне нашлось дело – два горячих эстонских парня, приняв изрядно на грудь, стали задирать нашего пожилого доцента-инвалида Митина, и мне пришлось обоих из ресторана вышвырнуть – ну не на эстонских же девушек это вешать… Эх, здоров же я был тогда, однако. Глядь – уже и полбанкета пролетело, уже и танцы в разгаре. Только подхожу, ко мне подбегает одна из молодых Тимирязевских доцентш Марина (ну как молодых – слегка за тридцать, меня-то они были старше лет на десять), - а можно Вас пригласить на белый танец? На доцентш уже плотно наехали два молодца из Вильнюса – толстый веселый еврей Яша Зайкиндас и маленький угрюмый коренастый литовец Парташка. Яша этот как раз к Марине кадрился, а Парташка – к ее подруге. Марина решила немножко с Яшей поиграть, но, видно, не рассчитала – я ее в этот вечер уже из своих рук не выпустил. Куда делась Маринина подруга – не знаю, но, по крайней мере, трое коллег хвастались потом, что преодолели в этот вечер последний рубеж ее обороны.

Банкет завершился часа в два ночи, и я затащил Марину в свой номер «на рюмку чая». Марина – симпатичная, весьма спортивная дама с большими красивыми и умными карими глазами – мне понравилась, и я решил довести это знакомство до, так сказать, апогея. Где-то с двух до пяти часов через балкон моего номера в свой постоянно ходил Веня Пугачев, занятый своими ученосекретарскими делами, - я даже дивился, когда же он трахнуть кого-нибудь успеет? (Веня потерял где-то ключ от своего номера, и приходилось ходить через мой). Мы танцевали, слушали музыку, вот я уже снял с Марины верх (лифчика не оказалось), переходим к низу, вот я уже ввел ей своего друга…

И почему-то именно в этот момент она начала какое-то сопротивление – по крайней мере, на словах – ой, я замужем, ой, я настолько тебя старше, ой, а не женат ли ты (нет, ни в коем разе), не надо, и так далее. В первый (и, надо сказать, в последний раз в своей практике) я встретил сопротивление именно на этом суперпоследнем рубеже, - но извините, мадам, если уж я Вам засадил, я просто обязан свою миссию завершить. А что, по-Вашему, я сейчас должен вынуть свой член, извиниться, пожелать Вам спокойной ночи, и тогда Вы останетесь перед мужем кристально чисты? И что-то я не заметил на Вашем лице чувства вины, когда снимал с Вас под медленную романтическую музыку юбочку или трусики… В общем, я свое дело продолжаю, но у Марины чувство вины перед мужем, видимо, сохраняется до конца, она никак не может расслабиться, и с ее стороны активные действия так и не начинаются. Я, наконец, кончаю в ее недвижимое тело (никаких резинок, естественно, не было – ну не пользоваться же изделиями №2 Баковской фабрики), и чем-то обиженная Марина убегает к себе.

Шесть утра, а к десяти – на новое заседание. Да, редкая птица после банкета дожила до этого заседания, - тут и там в зале виднелись огромные проплешины. Кто все еще отсыпался, кто все еще трахался… Но мы с Мариной минута в минуту появились в зале, и она, видимо, за прошедшие четыре часа все обдумала и сделала правильные выводы. Я ей явно нравлюсь, все уже произошло, ну и чего дальше ломаться? Ну не к Яше же Зайкиндасу за день до конца переметываться? В общем, мы как пришли, так сразу и смылись с этого заседания, и не выходили из номера практически до самого отъезда. И здесь уже было все – и стоны, и крики, и оргазмы, и никаких печальных дум об обманутом муже. Мои же функции на конференции взял на себя, понимая ситуацию, верный друг Веня Пугачев.

И вот конференция подошла к концу, вот наш поезд отбывает с вокзала, я стою у окна вагона СВ (Марина с подругой уехали другим поездом), а на перроне нежно прощается с самой красивой эстонкой, долго целуясь взасос на глазах у всего поезда Веня Пугачев… И когда только человек все успел – вроде бы и минуты у него свободной не было.

Про научное значение конференции я тоже когда-нибудь напишу, хотя и в другом месте. А вот про ее сексуальную сторону – написал то, что знал. Кто-нибудь, наверное «жарил» и моталинскую секретаршу, и остальных (помимо Вениной) эстонок из Оргкомитета, и даже трех почтенных научных дам, - врать не буду, самые активные обычно последние два дня перед отъездом упустил, будучи занят своей «тимирязевкой».
А с Мариной у нас было еще продолжение и в Москве, но это уже другая история…

Сообщение изменил Мартовский Заяц (15/08/2009 14:58:09)